За все в жизни надо платить! Даже, за любопытство…

Девушка, по имени Алена, с которой я познакомился на одном из деловых совещаний по управленческому учету, и под предлогом обмена профессиональным опытом привез к себе в одинокое жилище, не отличалась застенчивостью. Она окинула взглядом мою скромную квартиру, скорчила кислую мину, и принялась бесцеремонно заглядывать в шкафы, открывать дверцы и копаться в ящиках. Она нашла коробку шоколадных конфет и тут же засунула пару себе в рот, а бумажки выкинула на пол. Аленка была симпатичной стройной брюнеткой с длинными волосами, лет 28. Мне она понравилась сразу, и к тому же была изящно одета - в строгую светлую блузку и длинную юбку с разрезом. Но такой наглости в поведении я не ожидал! Она как бы бросала вызов, демонстрируя свое пренебрежение, как ко мне, так и моему жилищу. И во мне потихоньку начала закипать злость. А вот как она вылилась, я и расскажу сейчас.

Все началось с того момента, когда она обнаружила в ящике комплект детских наручников. Детские-то они, детские, но металлические и застегивающиеся на ключик. Это было предел моего терпения. Я вырвал их у нее и внезапно ощутил прилив сексуального возбуждения. Сейчас, она у меня попляшет! Аленка ничего не успела сообразить, как я заломил ей обе руки за спину и защелкнул на них стальные манжеты. Ее лицо было полно изумления и непонимания от происходящего. Я не дал ей опомниться и, придавив лицом к стене, заставил развести ноги. В такую позу ставят подозреваемую, когда хотят ее обыскать. «Ты через-чур любопытна, - сказал я, ошеломленной такими непредсказуемыми действиями, девушке, - и я не уверен, что ты не украла у меня какую-нибудь вещь. Я вынужден обыскать тебя!». С этими словами, я также бесцеремонно, как и она лазила по моим шкафам, принялся ощупывать через одежду ее тело. Все произошло так быстро, что Аленка опомнилась только тогда, когда почувствовала, как моя рука проникает у нее между ног. Я заметил, как напряглось ее тело. Первым делом, она попыталась сдвинуть свои ноги, но я еще сильнее придавил ее к стене, показав, что «кто в доме хозяин». А то, что я вскоре стану хозяином не только дома, но и ее тела и даже души, она еще не догадывалась… Она попыталась заговорить со мной, превратив все в шутку, но я не обращал на нее никакого внимания.

Я занимался своим делом. «Посмотрим в этом «ящичке», - с трудом сохраняя серьезность, говорил я, одновременно засовывая руку за воротник блузки, - ничего нет? Тогда быть может в нижнем шкафу?», - моя рука прираздвинула разрез на юбке, но дальше не пошла. Еще не время… Пока что, я хотел над ней немного поиздеваться. Я снова заломил ей обе руки и принудил наклониться так низко, что ее длинные локоны стали касаться пола. В такой позе, именуемой «ласточка», водят милиционеры преступников, оказавших сопротивление. Вот в такой позе я и потащил девушку до ближайшего стула, усадил на него и привязал ремнем за талию. Теперь начиналось самое интересное….

В этот день я решил реализовать одну свою фантазию. Она заключалась в том, что я постепенно унижаю женщину до такой степени, что она превращается в безвольное, беспомощное создание, полностью готовое для предоставления себя мужчине. Нет, я не собирался ни бить ее, ни насиловать сразу. После изнасилования игра перестает быть интересной. Изнасилованной женщине уже не унизительно ни раздеваться, ни стоять на коленях, ни целовать мужчине ноги… Унижение, опускание женщины должно происходить постепенно. И начинаться оно должно со слов…

Я обошел вокруг стула, на котором сидела привязанная девушка. «Ты понимаешь, что ты сделала и в чем твоя вина? – спросил я, и, не дожидаясь ответа, продолжил, - ты без спросу взяла чужую вещь. - Я сделал паузу, чтобы показать важность сказанного мною. – Поэтому, я думаю, что ты согласишься, что я имею право заслужено тебя наказать. И, как ты догадываешься, наказание будет не моральным, а физическим. Мне как-то не хочется читать тебе длинные нотации. Мне гораздо приятнее, да и тебе будет полезнее, если я подвергну твое тело определенным процедурам». Я заметил, как вздрогнула Аленка при этих словах, и как расширились от страха ее глаза. Я ободряюще, но вместе с тем, дерзко улыбнулся. «Ну, не надо так переживать! Ничего страшного! Мы просто немного повеселимся!». Я легонько обнял ее за плечи, погладил по голове, поправил растрепавшуюся прядь волос и нежно поцеловал девушку в лоб. Моя пленница сильно зажмурилась от моего прикосновения, а когда открыла глаза, они были полны слез, боли и унижения. Чувствовалось, что она не на шутку испугалась. «Пожалуйста, отпустите меня…. Я вас очень прошу, только не причиняйте мне вреда… я… я… поняла свою вину…», - тихо прошептала она. Я решил ей подыграть. «В принципе, я мог бы простить девушку за совершенный проступок, хотя мне и не просто это сделать. Ты вела себя очень недостойно, подобно мелкой воришке. Но…», - я замолчал, наблюдая реакцию девушки. Ее глаза с надеждой смотрели на меня и даже высохли от слез. «Но… по отношению к тебе я это не сделаю!». Я вовремя подскочил к ней. Еще бы секунда и вопль отчаяния потряс бы все вокруг! Ранее, незаметно для пленницы, я припрятал в кармане резиновый кляп и сейчас мгновенно вставил его в рот девушке. Некоторые такие садомазохистские причиндалы лежали в моем шкафу, но Аленка успела добралась только до наручников. Глупая любопытная девчонка! Теперь опробует их действие на своей шкуре!

Не обращая внимания на стенания девушки и попытки освободиться, я закрепил кляп у нее на затылке. Теперь она могла только мычать и кивать головой. Я поставил кресло перед ней и сел в него, заложив ногу на ногу. «Мне вдобавок приятно, что наказание получит столь очаровательная девушка. Ваши груди, пока что, - я ухмыльнулся, и многозначительно повторил, – пока что, затянутые в бюстгальтер, - просто великолепны. Думаю, что и попка также не дурна, особенно, когда полностью раскрыта. А вы сами как оцениваете свое тело? И многие мужчины им владели? О, впрочем, мне это не важно. Главное, - я многозначительно поднял указательный палец вверх, - главное, что никто не владел им так, как это сделаю я сегодня» Я резко поднялся, заставив девушку издать протяжный стон, и принялся расстегивать пуговки на ее блузке. Оказывается, она еще и целомудренна! Тем лучше…. Невзирая на ее стенания и попытки закрыться, я также расстегнул бюстгальтер и высвободил ее упругие молодые груди. Я знал, что одежда для женщины - это ее крепость, ее сила и ее неприступность. Чувство беспомощности и стыда не знает границ, когда женщина теряет одежду. И, действительно, румянец покрыл все лицо Алены до самых кончиков ушей. Но, когда мои руки задрали ей юбку так высоко, что приоткрылись кружевные трусики, это было что-то! Ее голова поникла, плечи содрогнулись в беззвучном рыдании и слезы закапали на обнаженные груди. Они стекали по ним, оставляя мокрые следы и падали на голые бедра. Э…э, нет! Я хочу видеть ее испуганные и униженные глаза!

Я, схватив девушку за волосы, и резко запрокинул ее голову вверх. «Смотри мне в глаза! Смотри, мелкая воришка!», - я взял одной рукой за подбородок, довольно больно сжал его, и внезапно другой рукой коротко нанес пощечину. Ее голова мотнулась в сторону, и стон раненой на охоте косули, донесся из под заткнутого кляпом рта. Воистину, каждый мужчина по натуре охотник, а женщина – его дичь! Аленка продолжала жалостливо стонать, но в ее глазах я уже читал поражение. Она поняла, что вынуждена сдаться, и что я ее хозяин. Что я сделаю с ней все, что мне заблагорассудится. Для устрашения, я снова замахнулся, но, видя, как сжалась девушка и зажмурила глаза, опустил руку. «Сейчас я тебя освобожу. Но, если ты посмеешь мне перечить и сопротивляться, то я снова свяжу тебя, и на этот раз уже покрепче. Поняла? Я не слышу – поняла?!». Девушка, глотая слезы, кивнула головой. Я освободил ее от стула и расстегнул наручники. «А теперь – на колени передо мной!, - скомандовал я своей недавней пленнице, теперь уже превратившейся в рабыню, - груди оголи получше! Потрогай соски! Сожми их!», – раздавались мои команды. Она была полностью моей. Все унижения, которые она пережила, когда была в наручниках, она не могла тогда контролировать. Она не могла увернуться, когда я расстегивал ее блузку и обнажал груди. Она не могла сопротивляться, когда я задирал юбку. Ее беспомощность служила ее же оправданием. Тогда она сама еще не сделала ничего, чтобы унизило ее. У нее не было возможности показать свою силу и гордость. Теперь же у нее эта возможность есть. Она могла бы отказаться встать передо мной на колени. Она могла бы застегнуть блузку на груди, ударить меня, попытаться убежать. У нее была свобода выбора. И все же - она выбрала меня. Меня – Мужчину. Я заставил ее, я сломил ее сопротивление. Сейчас она по своей воле стоит передо мной на полу, открыв свои груди на обозрение и поругание, и я праздную победу. Она будет еще думать, что могла бы сопротивляться, могла бы не делать того, что я ей приказал, но вскоре такие мысли навсегда потеряют для нее смысл. Физическая и духовная слабость женщины поставили ее передо мной на колени. Теперь я ее Господин. Я добился победы, и смогу реализовать с ней любую свою фантазию.

А их у меня так много….Чересчур
Слитно и через с


Дальше не прочитала. ..На мой взгляд неплохо, но чрезмерное описание второстепенного, рассеивает внимание и понижает градус. Нужно редактировать и немного сокращать. И тогда будет хорошо!Лера Иванова, 34 года
Да, ты права! ПисАлось давно... в новых вроде это учитываю. А старые корректировать как - то не хочется)) Но что интересно - рассеивается внимание при ПЕРВОМ прочтении. Ибо и читать сложно, нет форматирования и т.п. Если читать еще раз - что конечно, никто этого делать не будет - кроме меня самого - все вроде логично. Вот... парадокс.