Как родилась у меня эта повесть? Так, пришла в голову фантазия, основанная почти на реальных событиях, не удержишь её в голове, вот и рука потянулась к перу.

События этой повести разворачиваются в середине восьмидесятых годов. Тогда и жизнь была другая.

А вот герои этой эпопеи, с которыми Вам придётся встретиться.
Борис мой - лучший друг, пытающийся поставить меня на путь истинный.
Галина Борисовна – указавшая дорогу к моему милому лекарю.
Фунтик – ангорский кот Галины Борисовны, возненавидевший меня с первого взгляда
Дед Митрич – появляющийся и, неожиданно исчезающий, в этой повести.
Наталья Сергеевна (Куманиха) – мой дорогой лекарь, поставивший меня на ноги.
Пёс Шурик – с которым я крепко подружился.

♥♥♥

Милым дамам бальзаковского возраста и старше посвящается.
Миленький ты мой
Возьми меня с собой
Там в стране далёкой
Буду тебе женой

Куманиха

Второй месяц я мучился от радикулита. Три недели на больничном я лечился у невропатолога, которая, наконец, сказала, что не может мне больше ничем помочь, надо ложиться в больницу.

Она дала мне направление, с коим я отправился в этот же день в указанную клинику. А на следующий день меня госпитализировали, положив в палату с паралитиками, неврастениками, и только один пациент был с такой же болезнью, как у меня. Только у него страдала левая нога, у меня правая. Лечащий врач шутил.

- Вас привязать вместе, и будет у вас по одной ноге здоровой и по одной больной.
Моя задница уже не выносила тех многочисленных уколов, которые мне кололи ещё в поликлинике, и продолжили колоть здесь.
Ночами я не спал, не спал мой сокамерник, засыпали мы только под утро, устав от грызущей боли.
Ночами мы дразнили медсестру миловидную стервозную особу, на столе которой в её дежурство появлялась всегда записка «доска – два соска».

Она находила её, рвала, злилась на нас, но уверяю вас, что мы тут, ни при чем.
Делала она инъекции безобразно. Больные в её дежурство старались спрятаться от мучительницы. Стояло лето, и многие скрывались от неё в больничном садике.

Она врывалась в палату со списком в руках.
- Филимонов, Старцев, Якименко – быстро в процедурную.
Но палата ей отвечала глухим молчанием.
Пациенты пытались жаловаться врачу, что она уколы делает очень болезненно. Но врач разводил руками и говорил, что у него нет других сестёр.

Другая сестра, сменявшая «доску», была пухленькой миловидной девушкой. Больные её обожали, и табунами бежали в процедурный кабинет в её дежурство.

«Лёгкая рука», говорили про неё – уколы она делала так, что укус комара вам покажется больнее. Ей дарили шоколадки, конфеты. Выписавшиеся пациенты приносили ей цветы и благодарили.

После почти месяца бесполезного пребывания в клинике, ко мне подошёл лечащий врач.
- Знаете молодой человек, помочь я вам уже ничем не смогу. У вас осталась единственная надежда – операция. Операция сложная на позвоночнике. У вас дорогой мой произошло выпадение позвоночного диска, я вам уж объяснял это. Он то и зажимает нервный корешок, который не даёт вам покоя. Боль, в зависимости от того в какую сторону выпал диск, распространяется по нервным волокнам в ногу. У вас в правую, а у вашего соседа в левую. Кстати я предложил ему, как и вам, операцию, но он отказался.

- Почему?
- Не хочу ложиться под нож, но у него состояние лучше, чем у вас.
В тот же день я получил выписку из больницы и направление в Боткинскую клинику.
Дома я пытался заглушить боль алкоголем – немного помогло, а ночью я лез на стенку от разыгравшегося моего нервного корешка.
Я посетил Боткинскую больницу со всеми выписками анализами и прочей ерундой, на которые даже не обратили внимание местные эскулапы. Всё придётся пройти по новому кругу. Сказали, когда надо прийти, что с собой иметь.

♥♥♥

Мы сидели с Борисом у меня на кухне, и пили «Столичную». Нехитрая закуска украшала стол.
- Юрка. Ни в коем случае не соглашайся на операцию. Выйдешь оттуда инвалидом на всю жизнь. Ты же знаешь, какая у нас медицина – коновалы.

- А что мне делать Боря. Сил больше нету терпеть эту боль. Представь, что у тебя болит зуб, невыносимо болит. Ты уже готов наплевать на всё и вырвать его. Так? Так вот этот зуб находиться в пояснице и отдаёт в ногу. Мне теперь всё равно, лишь бы вырвать этот проклятый зуб.

- Не торопись. Сколько тебе ещё ждать операцию?
- В следующий понедельник я должен быть там.
Борис задумался. Налил мне и себе. Мы чокнулись и молча, выпили. Наступила пауза, Борис думал.
- Погоди, погоди.… У нас на работе есть одна женщина. Она лечилась от подобной болезни у какой-то целительницы. А не попытаться ли тебе обратиться к ней. Чем чёрт не шутит. А?

- Не верю я этим целителям и колдунам разным.
- Юра, а может быть это твой последний шанс? Подумай. Я немедленно свяжусь с Галиной Борисовной, может быть, вы с ней встретитесь. Она говорит, что очень эффективно лечит эту болезнь целительница. Кстати она называла её имя, но я забыл.

- А, кто такая Галина Борисовна?
- Да, эта та женщина, что лечилась у той бабы.
Признаться, я не предал этому разговору никакого значения и уныло ждал того дня, с тревогой и надеждой, когда я лягу на операционный стол.

Борис позвонил мне на следующий день.
- Записывай телефон. Она ждёт тебя.
- Кто?
- Да, Галина Борисовна. Болван. Забыл что ли?
Я долго искал бумажку и писульку, чтобы записать телефон.
- Куда ты пропал? Пишешь?
Он продиктовал мне телефон. Объяснил когда этой мадам можно позвонить.
- Звони и немедленно и держи меня в курсе событий.
Чтобы не обидеть друга, я позвонил вечером по указанному телефону.
В трубке послышался приятный голос.
- Вы Юрий? Приезжайте ко мне, когда вам будет удобно. Я продиктую Вам свой адрес. Пишите. Записали? Я вам очень, очень советую полечиться у Натальи Сергеевны. Она поставила меня на ноги, а у меня болезнь была такая же, как у Вас. Борис мне всё рассказал про Вас. Ни в коем случае не соглашайтесь на операцию. Приезжайте.

Я пообещал приехать завтра. У меня впервые мелькнул лучик надежды.

♥♥♥

Отыскать Галину Борисовну было несложно. Одна остановка от метро. Дом, который она мне так живописно описала. Подъезд, квартира. Я звоню в дверь.

- Юрий?
- Да.
- Заходите. Проходите в комнату, не снимайте обувь, не снимайте.
Я, как цивилизованный человек снимаю ботинки и прохожу в комнату в одних носках. Мне приносят сильно истоптанные тапочки с дыркой в носках. – Надевайте, извините, других нет.

Однокомнатная малогабаритная квартирка. Небольшая комната с диваном, креслом, торшером и несколькими старыми с обивкой стульями. Посреди комнаты журнальный столик с вазой отцветших гвоздик. На окнах шикарные шторы алого цвета. На подоконнике несколько вазонов с геранью и фиалками. Обычный интерьер небольших московских квартир.

- Садитесь вот на это кресло, оно у меня для гостей.
На кресле возлежал огромный белый ангорский кот. Он смотрел на меня с ненавистью, очевидно, думая – Вот припёрся какой-то негодяй, которому надо уступить нагретое место.

- Фунтик, а ну уступи место гостю. Хозяйка взяла на руки огромное породистое чудо и отнесла его на диван. Кот недовольно заворчал. И весь вечер, пока мы беседовали с хозяйкой, сверлил меня ненавистными глазами.

Я сел на тёплое кресло. Было как-то неловко. Я терпеливо ждал, когда начнёт разговор хозяйка. Мы разглядывали друг друга – она изучала меня, я её.

Передо мной была миниатюрная блондиночка с симпатичным личиком. Одета она была в домашний халатик. Я бы ей дал лет тридцать с хвостиком. Молчание затянулось.

- Хотите чаю, чайник недавно вскипел, я заварила свежий чай. А может быть рюмочку коньячку? Я бы тоже с Вами выпила. Что-то мы стесняемся друг друга.

- Не откажусь Галина Борисовна.
- Зовите меня просто Галя. Вам сколько лет Юра?
- Двадцать четыре.
- О, мы не настолько ушли в возрасте друг от друга. Мне 32. подождите, я сейчас вернусь.
Она вернулась с кухни с подносом, на котором стояли чайные чашки, заварной чайник и ваза с конфетами. Она достала из буфета начатую бутылку коньяку и миниатюрные рюмочки.

- За знакомство?
И мы стукнулись рюмочками. Закусили конфетками, запили огненный напиток чаем.
- Я сейчас расскажу про эту женщину. В деревне её кличут Куманихой.
- Бабка какая-нибудь? И лечит заговором и шаманством?
- Отнюдь нет, эта женщина, которой около сорока. Со своеобразным характером. Если Вы ей не понравитесь, то она не станет с Вами разговаривать, и выгонит прочь, как бы Вы её не уговаривали. Постарайтесь с ней быть повежливей, и понравиться ей. Я думаю, Вы ей понравитесь. Она любит подарки, привезите ей хорошей две бутылки водки, копчёной колбасы, сладостей – она это любит, и надеюсь, Вы с ней поладите. Ни в коем случае не называйте её Куманихой – обидится. Лучше забудьте эту кличку.

- А что за метод её лечения?
- Вот тут-то я должна Вам всё рассказать. Не пугайтесь, что я Вам сейчас скажу. Приготовились?
- Да, я слушаю, что-нибудь ужасное?
- Розги.
- Что, что? Я не понял.
- Розги, розги, дорогой Юрий.
Я чуть не свалился с кресла. Что, что, но этого я не ожидал.
- Вы серьёзно, Галя?
- Вполне.
- И, простите, она Вас лечила этим методом?
- Да Юрочка, и прекрасно вылечила. Я ей очень благодарна.
- И-и…, как там она, по спине розгами по больному месту?
- Нет, по мягкому месту.
Я не мог поверить своим ушам. Мне трудно было представить, как какая-то деревенская баба стегает эту хрупкую блондиночку. Да и, вообще, как она это перенесла, да ещё хвалит этого изверга в юбке.

- А… Как она… это делает, ну как это выразиться.
- Я поняла тебя Юра. Снимаешь трусики, ложишься на лавку, и по голой попе получаешь столько розг, сколько она считает нужным. Ты сам подумай – либо под скальпель хирурга с непонятным исходом, либо получить серию розг со стопроцентным излечением. Думай, выбирай. Я тебе советую ехать к ней.

Розги, розги, что-что, а этого я никак не ожидал – есть над, чем задуматься. А Галя права – нет у меня другого выбора.
- Ну, что ты замолчал? Я тебя не тороплю с выбором. Давай ещё по рюмочке? Что-то я сегодня разошлась. За твоё правильное решение.
Мы звякнули наполненными рюмочками и выпили. А коньячок превосходен.
- А кто-нибудь знает о методах её леченья?
- Знает только узкий круг, кто лечился у неё, а теперь знаешь и ты. Не волнуйся, я никому ничего не расскажу, да и ты никому не рассказывай.

- Я согласен.
- Ну, вот и ладушки. Сейчас я дам тебе координаты её проживания, они у меня записаны. Перепиши себе, и я ещё объясню, как надо до неё доехать.

♥♥♥

С тяжёлой сумкой я сидел в ранней электричке, которая останавливалась у каждого столба. Ну и плетётся же она. Я пытался себе представить Куманиху, как она выглядит, какова будет первая встреча.

За окном моросил августовский дождь – Ильин день редко проходит без дождя. По правую сторону лес, по левую лес. Платформы пустые и унылые под дождём. На некоторых платформах я даже не заметил названия станций – хорошо, что девичий голос объявляет остановки в динамике.

На станции, где я вышел было пусто, заглядывая в шпаргалку, я нашёл по ней остановку 36-ого автобуса. Три человека маялись под дождём, в ожидании автобуса. Я присоединился к ним.

Через 10 минут подошёл маленький ободранный автобус. На него было жалко смотреть. Ветеран, пыхтя, остановился. Шеф вышел из него и пошёл в закусочную, что была рядом с остановкой.

- Опять водила опохмеляется. Сказал кто-то в очереди.
- В прошлый раз нас чуть в кювет не завёз. Вздохнул, кто стоял первым.
Водила вышел из закусочной, зажовывая что-то на ходу.
- Садитесь.
Я выбрал место у окна, кресло подо мной поехало в сторону, но не свалилось.
- Садитесь ко мне, молодой человек. Крикнула какая-то бабуля. – Вы упадёте с этого сидения по дороге.
Хорошо, что будет, у кого спросить, где выходить. Написано деревня Пестряевка, а сколько остановок до неё? Я сел с бабулей.
Автобус, переваливаясь с боку на бок, шёл по просёлку, обходя колдобины, которых было не счесть на дороге.
Минут через пятнадцать он выехал на шоссейку, прибавил ход. Ехать около 40-ка минут, как мне пояснила Галя, если автобус не сломается – бывало и такое.

Остановки шеф не объявлял, некоторые он проезжал, не останавливаясь, если на остановке никого не было, и никто не подходил к двери.

Кабы не проехать. Моя бабуля дремала, опустив голову. Надо спросить, да неудобно будить человека, но что делать?
- Извините, Вы не подскажите, где выходить, деревня Пестряевка.
- Э, милок, это ещё далеко. Ты подойди к водиле, когда я тебе подскажу, да попроси его остановиться, а то он может проехать, если никто не выходит. И она снова погрузилась в сон.

Доверившись доброй старушке, я погрузился в свои думы. Нога и поясница, как бы жалея меня, стали меньше беспокоить.
Хорошо бы и самому подремать – встал я сегодня ни свет, ни заря. Глаза закрылись, и я погрузился в трепетный сон.
- Иди, иди к водителю. Толкала меня бабушка. – Скажи, где остановить. Скоро подъедем.
Я бросился к выходу, в ноге стрельнуло, и я чуть не упал посреди автобуса. С помутневшей головой от боли и волоча ногу, я приблизился к водителю и попросил его остановиться в Пестряевке. Он мотнул головой, ничего не ответив.Я стоял на остановке, не зная куда идти, справа от шоссе стояли деревенские дома, стояли они и слева. Автобус уехал, и только неясные очертания его исчезали вдали. Шпаргалка не давала мне ответа. Видимо Галя что-то упустила, объясняя мне как найти Пестряевку. Никого не было, и не у кого было спросить. Что делать?

Я присел на скамеечку, что была на остановке, закурил – ждать кого либо, кто подойдёт на остановку, либо сесть на обратный автобус и уехать домой, а придёт он не раньше чем через час.

Вдали по шоссе приближалась телега с запряжённой лошадкой. Вот она надежда.
Прошло минут пять, когда она приблизилась ко мне. В телеге сидел старичок с выжженным лицом от загара.
- Вы не скажете, как добраться до Пестряевки?
Он хитро посмотрел на меня.
- А тебе кого милый?
- Мне Наталью Сергеевну.
- Не знаю такую. Да, тебе, наверное, Куманиху?
- Да, Да Куманиху.
- Так бы и сказал, а то Наталью Сергевну, ишь Наталью Сергевну. Произнёс он с нескрываемым сарказмом. – А вот иди направо вдоль домов. Как выйдешь из деревни, возьми направо, а там и дом возле опушки. Найдёшь.

Он дёрнул вожжами.
- Ну, пошла милая.
Лошадёнка покосилась левым глазом на деда – не ударит ли кнутом, нет, не ударил, и пошла мелкой рысью.
Возчий отъехал несколько шагов, остановился, обернулся.
- А на четвертинку дашь, подвезу. Мне аккурат в ту строну.
- Дам.
- Садись, сенца подстели.
Мы свернули с шоссейки направо, и затряслись по грунтовой дороге. По бокам стояли дома с огороженными чем попало садами и огородами. Кое-где бабы, копошившиеся в своём огороде, поднимали головы и смотрели на нас

- Здорово Митрич, кого везёшь?
- Не ваше дело старые кашёлки – кого надо, того и везу.
Кончилась деревня, впереди блестел большой пруд.
- Вот тут ребятки карасей таскают. Хороши караси. Сам-то не рыбак?
Проехали ещё немного.
- Ну, вот и приехали. Вон её дом Куманихи. И он показал мне кнутовищем отдалённо стоящий дом, из трубы которого шёл дым. Я вытащил трёшку и отдал ему.

- Доброго здоровячка. И повернул налево по заросшей травой дороге.

♥♥♥

Я стоял у крыльца, не решаясь постучаться в дверь. Сердце лихорадочно билось, не столько от усталости, как от волнения. Обратного пути нет. Вот я здесь.

Я поднялся на крыльцо, несмело постучал в дверь. Тишина. Я вновь постучался, уже громче.
- Да кто там? Заходи.
Дверь распахнулась, и передо мной появилась красивая женщина.
Я вгляделся в её лицо. Видимо, в давние елизаветинские времена, а может быть и раньше смешалась кровь басурмана-степняка с чистой славянской кровью, и через десятки поколений проявились признаки восточной красоты. Большие чуть раскосые глаза, червлёные брови, нос чуть-чуть с горбинкой, белое лицо, тронутое лёгким загаром только подчёркивали красоту этой женщины.

С минуту мы стояли, молча, разглядывая друг друга.
- Ну, что стоишь добрый молодец – заходи.
Я вошёл вслед за ней.
- Вот тебе обутки, снимай ботинки, проходи. Я сегодня полы помыла.
Я разглядел, что у Куманихи были две смежные комнаты. Печь на кухне частью выходила в первую комнату. Было натоплено, стоял запах жареного лука.

Мы прошли в комнату.
- Присаживайся. Она показала мне место за столом, села сама напротив.
- Ну, что тебя привело ко мне? Да, как зовут-то тебя.
- Юра.
Я рассказал ей о своей болячке, она, молча, слушала, не перебивая. А я всё думал, лишь бы не прогнала.
Она встала и подошла ко мне.
- Давай я тебя посмотрю. Раздевайся до пояса.
Посмотрела меня со спины, провела пальцем по позвоночнику. Спросила, в каком месте боль, не отдаёт ли в ногу. Я покорно всё рассказывал. Теперь она мне напоминала моего лечащего врача.

- Мда, и где же тебя так угораздило?
Я рассказал про работу, что втаскивали огромный станок, что нас молодых послали в помощь такелажникам, что огромная бабка станка стала падать на меня. Я пытался удержать её руками, ко мне подскочили наши ребята, чтобы помочь мне удержать, эту сволочь, но было уже поздно. В скрюченном состоянии меня увезли домой. Ну, а потом врач невропатолог, больница, направление на операцию, и вот я тут. С надеждой я посмотрел на Куманиху, ожидая её решения.

Она с минуту молчала, что-то обдумывая.
- Ладно, я поставлю тебя на ноги. Правильно сделал, что оказался от операции. Эти лекаришки, они изуродуют человека. Человек для них ничто. И она неожиданно, крепко выругалась, от чего я вздрогнул, не ожидая такого крепкого слова от женщины.

- Была у меня одна женщина после операции. Ничем я не смогла я ей помочь. Жалко мне её. Как она страдала. Да ты одевайся, чего стоишь столбом, присаживайся, потолкуем.

Мы снова уселись за столом.
- А ты знаешь, как я лечу?
- Да, Галина Борисовна рассказала.
- Это какая Галина Борисовна? А Галя, ну как же помню, она ещё мне письма с благодарностью шлёт, да вот ещё посылку недавно прислала с конфетами да колбасой. А не боишься?

Что делать? Соврать? Нет уж лучше, сказать правду.
- Боюсь.
Она расхохоталась.
- А коли боишься, чего припёрся?
- А куда мне деваться, Вы последняя надежда.
- Правильно говоришь. Вылечу я тебя, вылечу, а бояться не надо, не так уж и страшно это, потерпишь. Оставайся. Да когда ты, наконец, оденешься?

- Жарко тут у Вас.
- С пару кости не ломят. В бане, где буду я тебя лечить ещё жарче. И вот что Юра, давай проще. Называй меня Наташа, хотя я и старше тебя. А тебе сколько лет? Двадцать четыре? Не женат, не целованный? Ну, совсем мальчик. Лечение начнём завтра, сегодня отдыхай. Поди, утомился в дороге, далеко живёт Куманиха.Проснулся я рано на жёстком топчане, на который меня положила Куманиха. Так надо, позвоночнику нужно твёрдое ложе, объяснила она.
В доме было пусто, тихо. Солнце освещало цветы на узком подоконнике, тюль наполовину раздвинута. Хорошо, боль не чувстволась. Вот встану, и опять заноет нога. Полежу.

- Вставай Юра. Любите вы городские понежиться в постели, вставай. Будем завтракать. Сказала неожиданно, откуда появившаяся Куманиха.

– Вот тебе парного молочка достала у соседки. Любишь парное? Никогда не пробовал? Вот и попробуешь.
Одевался я на глазах Куманихи. Она не уходила и смотрела, как я одеваюсь.
- Спать надо голышом, ничего не тяготит, привыкай, тело должно дышать. Пойдём к столу.
Бог ты мой! Я совсем забыл про сумку, с которой я приехал сюда. Я бросился к сумке и принёс её к столу.
- Извини Наташа, я совсем забыл про сумку.
- А что там?
- Увидишь.
Я выложил на стол завёрнутые в газету две бутылки «Посольской», два батона сырокопчёной свиной колбасы, шоколад несколько плиток и прочие гостинцы.

- Ну, а там больше ничего нет, только моё сменное бельё, полотенце, мыло, зубная щётка и прочая ерунда.
- Джентльменский набор значит? А это что? Она развернула газету, в которую была завёрнута водка. Глаза её заблестели, улыбка расплылась на лице. – А это что? Я развернул свёрток и показал ей колбасу. Она смотрела на неё восхищёнными глазами.

- У вас что Юра, колбаса за каждым углом продаётся? Где ты достал такую вкуснятину? А водочка? Я такую впервые вижу. Как ты всё это достал?

- Секрет.
- И Куманихе не скажешь?
Я усмехнулся.
- Нравится?
- Уважил тётку, уважил. Ну, водочку и колбасу мы с тобой в обед, а пока я уберу, давай завтракать.
Я жевал хлеб и посматривал на Куманиху – она сияла. Не зря говорят «Путь к сердцу женщины лежит через желудок».
♥♥♥

Обеденный стол у нас был богат. Куманиха к моим продуктам добавила нарезанной селёдочки, отварной молодой картошки, сало и зелень с огорода и огурчиков. Открыли водочку. Выпили за моё грядущее здоровье, за знакомство, за всё хорошее.

Со двора послышался стук.
- Кто это у тебя стучит?
- Да, это Митрич дрова рубит мне для бани.
- Может, ему нальём за труды.
- Перетопчется, такую водку на него переводить. Вот закончит – самогонки ему налью.
Хорошо сидим. Лицо у Куманихи раскраснелось, раздобрело, оно сияло.
Стук со двора прекратился.
- Идёт. Она бросилась к бутылке с водкой и спрятала её на полке.
- Наташка. Наливай.
В дверях стоял Митрич, вытирая пот с лица. Он зыркнул на меня глазами и отвёл взгляд. Мне показалось, что взгляд был недоброжелюбным.

- Наливай, всё переколол, на баню хватит.
- На алкаш, да закуси, а то никогда не закусываешь, развезёт. Она подала ему стакан сивухи и хлеб с куском селёдки.
Митрич одним махом опрокинул стакан в глотку, утёрся рукавом, взял кусок чёрного хлеба с селёдкой, пожевал.
- Меня никогда не развозит. Ты это знаешь, ну я пошёл.
На столе появился чайник с заваркой, закуска была убрана. Мы пили горячий чай с конфетами из Москвы.
- Бери конфеты, чего стесняешься.
Мне, было, неудобно есть свои конфеты, и я старался пить чай с одной конфетой, дома я их поглощал по пять-шесть за одной чашкой чая.

- Ну, а теперь слушай меня внимательно Юра. До этого мне приходилось лечить только женщин. Ты первый мужчина. Пять женщин прошли через мои руки, всех я поставила на ноги, не считая ту, которой сделали операцию. Её я помочь не смогла.

Суть дела такова. Сегодня вечером перед сном мы вдвоём идём в баню. Там раздеваемся догола, ты и я. В баню иначе не ходят.
Не красней, так надо. Привыкнешь. Что ты голых баб не видел? На Руси в древние времена бабы и мужики мылись в одной бане. Екатерина Вторая посчитала это срамным делом, и тогда стали строить отдельные бани. И запомни – никаких шашней. Выгоню моментально. Понял?

Там мы заходим в парную, ты ложишься на полок и десять минут прогреваешься, в это время я уйду из парной подготовить всё, что нужно. Ну, что я тебе так подробно рассказываю. Там всё сам увидишь. А пока отдыхай, а я пойду баню протапливать. Помощь мне твоя не нужна.

♥♥♥

- Юра, пора. Снимай с себя всю одежду, вот тебе тёплый халат. В баню пойдём в халатах.
Шли мы в баню в сумерках. Наталья шла впереди, освещая дорогу керосиновым фонарём. Баня была в саду, надо было открыть калитку, чтобы попасть в сад. Шли осторожно, чтобы не оступиться в темноте.

Неожиданно у моих ног раздался звонкий собачий лай, горячее дыхание зверя обдало мои ноги. Я отшатнулся, и чуть не упал в куст крыжовника.

- Шурик прекрати, фу, фу.
Она осветила чудовище – это был громадный пёс белой масти с коричневым окрасом на спине. Он гремел цепью, приседал на задние ноги, звонко лаял на меня.

- Не бойся, он добрый. Видишь, он хвостом виляет. Он тебя приветствует.
Ничего себе приветик. Хотя бы предупредила.
Пёс гавкнул ещё пару раз и, виляя хвостом, стал ласкаться к хозяйке.
- Вы с ним подружитесь, не было случая, чтобы он кого укусил. У, паршивец, напугал нас.
Пёс погремывая цепью полез в будку. Сердце моё громко стучало после такой встречи.ПЕРВАЯ ПРОЦЕДУРА.

Мы вошли в тёмную баню, необычный запах ударил в нос. Пахло можжевельником и какими-то травами. Наталья, где-то пошарив на стене, зажгла свет. Тускло осветился предбанник. Первое что бросилось мне в глаза – это большое корыто с мокнущими прутьями, их было много. Мокли они в какой-то зеленоватой жидкости, оттуда исходил незнакомый запах. Корыто стояло на выступе печки, из корыта шёл пар.

Стояла широкая низкая скамья, на которой лежало полотенце и несколько широких парусиновых ремней, а может это были вожжи.
- Ну, вот и пришли, раздевайся, халат вешай вот на этот гвоздик.
Она скинула с себя халат. Я бросил на неё взгляд, и у меня помутнело в глазах, я стоял как парализованный.
Я был поражён, раздавлен такой красотой женского тела. Наташа, Наташа как ты великолепна. Белый мрамор её тела ослепил мне глаза. Стройные мощные бёдра, втянутый живот, узкая талия, чёрные волосы обрамляли лобок. Груди как у молодой девушки были мощны и не висели, как у женщин её возраста. Венера, Афродита. Богиня. Мне хотелось упасть ей в ноги, целовать шикарные бёдра, упиваться её красотой. Сердце лихорадочно стучало в груди. Вот-вот и оно вырвется наружу. Вот оно, бери его.

Я стоял и любовался ею, не смея произнести ни слова. Меня охватил столбняк, от которого я очнулся, услышав её голос, который мне показался как музыка. На лице её играла лукавая улыбка, она всё поняла.

- Ну. Что ты стоишь, сбрасывай халат, теперь я тобой полюбуюсь.
Мне казалось, что мой мужичок разорвётся от напряжения, он бессовестно стоял, доставая чуть ли не до пупка. Он мешал мне раздеться. Я стыдился, что сбросив халат, она увидит его в неприличном состоянии.

Наталья подошла ко мне и сдёрнула халат с моих плеч, он скользнул на пол. Я машинально прикрыл ладонями низ живота, да разве можно скрыть то, что нагло лезло наружу. Она захихикала нервным смешком, увидев то, что я старался прикрыть.

- Хорош, хорош, нечего сказать. Фигура у тебя хорошая.
Чего же там хорошего, и чего она нашла в моей фигуре искривлённой радикулитом.
- Пойдём, пойдём. Заходи первый. Она открыла дверь в парную, на меня пахнуло Сахарой. Я остановился, глотая горячий воздух.
- Да заходи же ты. Она подтолкнула меня и шлёпнула по заду.
Уж лучше бы она этого не делала – мужичок поднялся ещё на пять градусов к горизонту.
Жар в парилке был невыносимый. Не был я никогда в бане, не привычен я.
- Вот ложись на нижний полок, тут не так жарко. Она помогла мне лечь на раскалённую лавку. – Лежи, я приду за тобой. Только не засыпай

Волосы трещали от жару, лавка обжигала тело. Мужичок постепенно спал, не вынося такой жары. Заснёшь тут, как же от такой жары.
В предбаннике, что-то двигали, что-то роняли.
- Ну, пропарился?
Надо мной стояла голая баба со скалкой в руке.
- Бить будешь?
- Нет. Выправлять тебе спинку.
Она отложила скалку, нагнулась ко мне, и стала прощупывать каждый позвонок поясницы.
- Здесь больно?
- Нет.
- Здесь?
- Нет.
- А здесь?
- У-у-у. Я взвыл от боли.
Она стала мять щипать, терзать найденный позвонок. Мне казалось, что она вытащила его, вытерла, и теперь ставит на своё место.
- Да у тебя милый не один позвонок пострадал, а целых три, но они чуть-чуть сместились с места, а вот один совсем вылез. Что там за врачи тебя лечили. Вот поэтому у тебя такая дикая боль. Ещё немного потерпи. Она взяла в руки скалку и сильно нажимая, стала катать её по пояснице.

Было больно и в то же время приятно – её мощные груди касались моих ягодиц и ляжек.
- Ну, пока достаточно на сегодня. Вставай, пошли в предбанник.
Я вышел из Сахары. Как здесь хорошо в предбаннике, как свежо. Но не успел я насладиться климатом предбанника, как услышал голос за спиной.

- Ложись на лавку.
Лавка была корява, шершава и неуютна. Я лёг. Наталья принялась суетиться, привязывая меня к лавке вожжами и полотенцем.
- Я сегодня тебя не сильно посеку. Много розог я тебе не всыплю сегодня, я посмотрю, как ты переносишь порку, а там видно будет. Ну, готов? Сказала она, отходя от лавки. Я был прибинтован к ней накрепко.

Голая баба взяла розгу из корыта, взмахнула, розга издала тонкий писк, от которого пробежал холодок по моей спине.
- Лежи спокойно, распуши попу. Если захочешь орать, ори во всю глотку, тебя никто в деревне не услышит. Стены бани толстые. Можешь материть меня, не обижусь. Готов?

- Да.
Короткий писк розги, и тысячи ос впились мне в зад. Адский огонь, как будто калёным железом провели по моему заду.
- А-а-а. Заорал я благим матом. Бо… А-а-а. повторил я, когда вторая розга поцеловала мою задницу. И-и-и. отозвался я на третий раскалённый удар розги.

Крепкие узы держали меня, я мог только вилять задницей.
- А говорила, что не бо-о-о. Й-и-и-и.
- А разве больно? Я потихоньку тебя стегаю. З-и-к.
- И-и-и-и. Я не хочу, я не бу… мне было уже не красоты той голой бабы, которая мня обманула и нещадно секла жгучими розгами.
- Только розги могут тебя поставить на ноги. В-ж-и-к.
- Я-а-а-а. Мамочки. Я убягу завтра от тебя.
- Никуда ты не убяжишь, я одежду твою спрятала. Только если голый пойдёшь пешком до Москвы. Ж-и-и-к.
- Ва-ва-ва. Я больше не буду, отвяжи.
- Будешь, будешь. Расслабь попу дурачок. И-и-ть.
- У-ю-юй. Когда?
- Что когда. Ж-и-ить
- И-и-и-и… Когда кончиться?
- Скоро, скоро. Пороть Юрика, ещё пороть болезного. Розочкой его по попе, розочкой, розочкой. Говорила она ласковым голосом, нанося удары.

Я потерял пространство и время – только розги, розги и больше ничего. От моей попытки вырваться, немного расслабились путы, и я мог вилять голым задом, и мне казалось, что стало легче.

Порка кончилась неожиданно, как и началась. Я лежал, ожидая очередной поцелуй тонкой красавицы, когда Наташа начала меня развязывать.

- Сколько ты мне всыпала?
- Только пятнадцать.
- А мне казалось всё сто.
- Ты молодчина, хорошо выдержал порку. Так держать. Пока не вставай, я тебе ягодки помассирую, а то останутся рубцы, и болеть будет долго. Потерпи, будет немного больно.

Она начала месить мою задницу, как бабы месят тесто перед приготовлением пирога. Она крепко растирала её, пошлёпывала и гладила своими сильными руками.

Я едва сдерживал крик, и только тихо постанывал.
- Терпи, терпи. Иначе останутся рубцы от прутьев, надо их сильно разгладить, чтобы кровь разошлась.

Я проснулся среди ночи, мне снился сон как, будто мне в спину втыкают раскалённый нож.
Спина в крестце пылала огнём. В комнате было темно. Только полная луна через окно освещала некоторые предметы в комнате.
Неожиданно, какой-то чёрный силуэт заслонил луну.
- На ко вот выпей, уснёшь. Обострение у тебя. Это пройдёт.
Я нащупал маленький стаканчик в руках Натальи, принял его и выпил пахнущую можжевельником жидкость.
Тень удалилась, открыв мне снова луну. В соседней комнате скрипнула старая софа, улеглась Наталья. Наверное, я во сне стонал, вот она и встала.

Я глядел на луну, неожиданно она подмигнула мне, поползла вниз, захватив с собой окошко, занавеску и цветы, стоявшие на подоконнике, потом полезла под потолок. Луна стала пухнуть всё больше и больше, превратилась в большой тусклый белый шар. Я провалился в глубокий сон.

- Ну как ты себя чувствуешь? Дай я тебя погляжу. Повернись на живот. Опять ты спишь в трусиках. В следующий раз буду проверять тебя перед сном.

Она сдёрнула их почти до колен.
- Ну что ж, неплохо. Завтра продолжим процедуры.
- Завтра?
- А ты хотел сегодня?
- Нет, нет, нет.
Она шлёпнула меня по попе, видимо ей это доставляет удовольствие.
- Вставай, петушок пропел давно.
Днём Наталья исчезла, не сказав мне ни слова. Впрочем, у неё свои дела, да и работать она где-то должна. Зачем расспрашивать – надо будет, сама скажет.

Стоял жаркий августовский день. В доме было скучно сидеть. Я вышел, присел на скамеечку возле дома. Мне показалось, что нога болит меньше, но поясница горела.

Натальины куры гуляли на дороге, разгребая лапами грязь, выискивая что-то в ней. Петух ходил кругами возле них, налетая то на одну, то на другую пеструшку, но они не принимали его ухаживания.

Я решил войти в сад, там я был в темноте и ничего не видел. Я отодвинул щеколду, открыл калитку и вошёл.
Огромный белый зверь бросился ко мне, он был не привязан. Бог ты мой, что мне теперь делать? Дорога назад была отрезана. Наталья строго настрого запретила выпускать его из сада – кур гоняет.

Пёс подбежал ко мне, гавкнул два раза и завилял хвостом.
- Шурик. Ты милый пёс, давай дружить.
Псина опустилась на передние лапы и улыбнулась мне, осалив зубы в улыбке.
Неожиданно его передние лапы оказались у меня на груди, и горячее дыхание обдало мне лицо.
- Да, ты же меня повалишь дружок. Ты такой большой и тяжёлый. Ты очень хороший пёс, ты красивый, ты такой, такой, такой. Подлизывался я.

Пёс зажмурил глаза, загордившись от моих похвал. Я несмело протянул руку к его уху и почесал его там. Не укусил. Он освободил меня от своих объятий, встав на ноги.

Через пять минут я сидел на скамейке, что возле окна дома, и разговаривал с Шуриком. Он положил мне голову на колени и тихо слушал, а я всё говорил, говорил, гладя его мохнатую жёсткую шерсть. Собаки любят, когда с ними разговаривают.

Вдруг он неожиданно поднял голову и бросился к калитке. Наталья, через калитку, глядела на нас и улыбалась.
- Подружились? Он славный пёс, у-у разбойник.
Она вошла в сад, погладила прыгающего возле неё Шурика.
- Пойдём обедать, Юра. А тебе я потом принесу. Сказала она, обращаясь к собаке.мои комплименты..)Наступил следующий день. Безделье мучило меня. Днём я дружил с Шуриком, обдумывая, чем мне заняться. Спина почти прошла, нога стала лучше, а может мне просто, кажется.

- Наташа, подскажи, чем мне заняться, я просто умираю от безделья.
- Ну, что я тебе подскажу. Вон приёмник – лет десять не работает. Может выбросить его?
- Я попробую посмотреть.
Я едва нашёл в доме отвёртку, с помощью Натальи. Когда я, наконец, добрался до его чрева, то обнаружил там целое скопление пыли. Почистил и обнаружил отвалившийся проводок от лампы.

- Мне нужен паяльник, канифоль и олово.
- Я спрошу Митрича. Он мужик запасливый, наверное, найдёт.
Через час явился Митрич, с двумя паяльниками, толстым куском олова и канифоли. Он хмуро бросил всё это на стол.
– Может парень мне и телевизор посмотрит, а то плохо кажет.
К вечеру приёмник заговорил и запел. Долго мне пришлось с ним повозиться, ибо там было ещё много причин его неисправности.
Гордясь и прибывая в состоянии эйфории, я ожидал Наталью, включив приёмник на полную громкость.
- Я уж с дороги услышала, как приёмник орёт. Молодец. Теперь будем новости слушать.

ВТОРАЯ ПРОЦЕДУРА

В тёплых халатах с фонарём, мы приближались к бане. Шурик сопровождал нас до двери, стараясь, ворча укусить нас за пятки.
Картина та же самая, что и в первый раз – тусклый свет, корыто с розгами, скалка на скамейке.
- Раздеваться будем? И сбросила халат.
Я отвернулся, чтобы не остолбенеть от ослепительной красоты её тела.
- Ну, что глаза отворотил? Разве я урод? Смотреть страшно?
- Ты…, ты..
- Ну, что я? Смотрела она на меня, с лукавой улыбкой.
- Ты.. Превосходна, ты богиня. Я ещё никогда не видел таких красивых женщин.
Она расхохоталась своим грудным голосом.
- Богиня? Где ты увидал богиню в деревенской бабе?
Я стоял потупив взгляд. Зачем она меня провоцирует. Вот брошусь на неё, и выгонит она меня прочь.
- Ну, ладно, пора в преисподнюю, и подтолкнула меня к двери парной.
Жарко, ох как жарко лежать на полке в огненной бане и ждать, когда тебе всыпят порцию розг.
Она катала мне скалкой по спине, стараясь сделать из меня камбалу. Потом перебирала мои позвонки, ничуть не обращая внимания на мои стоны от боли. Я представлял, как под её руками позвонки ложатся в стройный ряд.

- Достаточно, выходи и ложись на скамью.
Пока она старалась воплотить из меня и лавки единое целое, она не закрывала рот.
- Ори во всю мочь, ругайся на меня, как хочешь и старайся расслабить попочку. Да ты же мужчина, терпи. Не могу я тебя сечь слабо, толку не будет. Готов?

Только я открыл рот, чтобы