Но, позвольте, что ж мы все о себе да о себе? А как же Первый?
А с Первым было вот что. Он вообще-то и не тематик был вовсе - чудак, мечтатель, волшебник, сказочник - Эгль из Алых Парусов - персонаж, с которого все закрутилось и без которого и сказки никакой бы не произошло.

Звали на самом деле Первого, конечно, не Эгль (хотя на одном из бдсм-ресурсов он взял себе этот ник не без задней мысли) - звали его Александр Павлович Н. И был он проджект-менеджер на всяких государственных проджектах, связанных с внедрением интернет-технологий в массы - занимался созданием, разработкой и усовершенствованием сайтов социально-политической тематики.

БДСМ привлекал его с научной точки зрения. Изначально видя ( и нисколько в том не ошибаясь) в бдсм-щиках несчастных компесанториков, стремившихся от своего несчастья избавиться хотя бы на короткое время, он тем не менее пытался разобраться в движущих ими силах.

Отбросив шелуху экзальтированных дурочек, ринувшихся в тему в поисках воплощенного образа Доминанта в черном костюме со страниц "Истории О" и "50 оттенков", не задерживаясь и взглядом на профилях тех-кому-не-дают-а-рабыни-то-всем-дают, он преследовал тех, чья жизнь с самого начала была на крови (зачастую в буквальном смысле) завязана на власти и боли - таких можно распознать еще с детства, в детском саду - такие дети не боятся уколов в медицинском кабинете и немигающе смотрят на тех, кто трясется в ее ожидании. Таких детей редко наказывают и такие дети оттого страдают и мучаются, такие дети если и дружат с остальными - то редко, друзей у них мало, зато много книг и мыслей.

Секс, как чистая энергия, огромной бушующей волной сбивает их с ног еще в 5, 6 лет, и стыдливость противоположного пола лишь разжигает воображение. Нельзя! - мигающая красным светом табличка - влечет их к себе как мотыльков, и, конечно, перемалывает внутри, если случается в детстве нечто, после чего они осознают: ЭТО - приятно.

Что "это"? Стыд. Боль. Ощущение безнадежности.

Страх, исходящий от зажатой в угол жертвы в сторону насильника (условного - учителя, воспитателя, родителя, врача), питающий липкой мутной своей консистенцией - того кто на это смотрит.

Ах. Боже мой, и когда в наших детских муниципальных учреждениях научатся закрывать дверь...

Как же Первый вычислял потенциальных своих подопытных на отведенных им пастбищах?

Благодаря лаконичности объявлений. Тот, кто знает, чего он хочет и как он это хочет, - пишет всегда кратко, но емко и точно. Список практик, любимых девайсов, регулярность сессий, и - почти криком - "главное - это желание". На самом деле именно в желании и была загвоздка. "Попробовать" хотят многие, любопытство и каприз по части соригинальничать - вот движущие новичками силами. Но отчаянно нуждаются в путешествии по дантевым кругам лишь те, кто распротрошил себя изнутри сам, с хирургической точностью разложив на составляющие свои устремления.

Тем утром он был разбит и недоволен всем окружающим миром. Скучно шел дождь пополам со снегом, сразу тающим на голой черной земле. Он долго смотрел в окно, держа в руках давно остывшую чашку и лениво перескакивал с мысли на мысль словно персонаж компьютерного квеста с блока на блок, мысли расползались, он цеплялся за них, и, наконец, понимая, что ничего путного сам в тот момент сгенерировать не может, в раздражении уселся за ноутбук, открыв без надежды на успех вкладку крупного БДСМ-сайта - на объявлениях.

Стоп. Что-то интересное.

"Мне нужно от Мужчины только знание".

Заглавная буква, конечно, не к месту - пиетет к Верхним - больной вопрос сообщества. Достаточно того, что верхний уже верхний, лексема сама по себе несет смысл. Но "знание"? "Только"?

Фотография одна, полуанфас, подчеркнуто-изящная шея, полуулыбка ( ее можно принять как на свой счет, так и нейтральным приветствием), в анкете исключительно ссылки на рассказы хозяйки же анкеты. Очень хорошо. Очень-очень.

Прочитал. Перерыл память, и...

Мысль защекотала его изнутри перышком, смешная шутка, подарок судьбы не иначе, он помнил эту нижнюю. Они едва не встретились несколько лет назад, но общение свелось на нет, и он решил тогда, что, вероятно, не повезло ему столкнуться с очередным фейком. Уязвленное самолюбие говорило ему это.

Она же... Не захотела . Вот не захотела и все. У женщин такое бывает - нет внутреннего настроя, желания специально подбирать одежду ( это своего рода искусство - "подобрать" себя под вкус поклонника на первом свидании. И ей это удавалось), накладывать макияж, делать маникюр, если времени неделя - еще и посидеть на диете, - чертова куча дел. Не факт, что овчинка стоит выделки.

Но что-то и ее толкнуло в то ненастное ноябрьское утро ответить ему просто и незамысловато, так, будто они были знакомы уже сто лет:

- Здравствуйте, меня зовут Эгль. Я бы хотел лично обсудить сВами Ваши произведения за кофе в центре города.

- Здравствуйте, Эгль. Сегодня я совершенно свободна.

Уже в кофейне, разматывая ледяными пальцами шарф, она неожиданно спросила : - у Вас нет привычки звать своих нижних Ассолями?

- У меня нет и не было нижних в полном смысле этого слова, - насмешливо в тон ей ответил Первый. - Я, пожалуй, расскажу Вам об этом...

***

Из записной книжки Первого:

"Правильна лишь одна форма повествования - описание.
Описание - способ соблазнить.
Заставить человека лицезреть означает заставить хотеть.
Видение - стадия любви.
То, что я вижу часто - я начинаю любить.
Если я вербально формирую образ - то заставляю аудиторию видеть
Описание - словесное изображение предмета мысли.
Мы рисуем словами.
Описание - манипулятивный прием! Хорошее описание запечатлевается. Зрительный нерв действует лучше аудиального. Вы заставляете слушателя самого собирать образ по словам.И именно поэтому он искренне верит вам.

...Не описывать вещей и явлений, которых вы не видели и не знаете. Этический вопрос! Порча репутации!
Поступать по совести выгоднее и проще - в отдаленной перспективе."

- У меня не было нижних, - почти грустно повторил Эгл, позвякивая ложкой в чашке. Чайничек на его стороне стола пах корицей и медом, яблоком и бадьяном. Девочка смотрела на него, широко раскрыв глаза, положив подбородок на скрещенные руки. - У меня были женщины, девушки, феи, ведьмы, актрисы, бухгалтеры... Не нижние. Не получилось. Знаете, коронует народ. А я был всегда консортом- не царствующим, не правящим, титулованной особой, на которую разве что бирку не цепляли: а это мой Верхний, хороший мальчик, будь умницей.

- Фантасмагория какая-то. Верхний в ошейнике?

- Возможно, я сам этому способствовал, представляя из себя лакомый кусочек. Образованный, умный, симпатичный, привлекательный, - ага, Вы уже улыбаетесь, - для Вас, молоденькой пташки, не стремящейся к браку, все это лишь перечисление достоинств конкретного человека. Но для одиноких, разочаровавшихся дам, оно - набор характеристик некоего абстрактного мужа, сферического в вакууме. А я не хотел быть экспонатом на выставке, даже если это выставка Верхних.

- Поэтому Вы не в поиске, не потому что уже нашли- ту самую?
- У вас пенка от кофе на верхней губе-, - хмыкнул Эгль. - слизните, не вытирайте, да, вот так. Вы можете посмотреть прямо, не опуская глаза?

- Я... Смущаюсь.
- Хорошо, тогда позже. Я не в поиске, потому что хочу невозможного. Смущения, стыдливости и тишины, доверия, а не самовыплескивания, в мире, состоящем из миллиардов космосов, и каждый космос - человек, каждый космос населен лишь одним им. Мне же всегда хотелось принятия, открытости...

- Если я попрошу, - прошептала девочка, - если попрошу Вас постучаться в дверь?
- У Вас на лице написано, чего Вы хотите -, почти зло, и неожиданна была эта злость, - ответил Первый. - Вы хотите наказания за проступки, которые не совершали. От человека, который Вас знает, но является для Вас исключительно приложением к руке, держащей розгу. А я хочу, чтобы Вы меня полюбили. Или не Вы. Кто угодно, какая угодно. Но так, чтобы ничего не осталось в ней от нее. Так что же нам делать?

- Расскажите с самого начала, - отодвинулась девочка.- с первой сессии. Я верю, что Вам не составляло труда уговорить на нее практически любую. Но что происходило в процессе, когда Вы оказывались лицом к лицу?

Первый нахмурился, вспоминая. Девочке захотелось разгладить самыми кончиками пальцев морщины на его лбу, но она не решилась и терпеливо сидела, взглядом и улыбкой только поблагодарив официанта, принесшего ей еще один кофейник. Тишина туманом окутывала столик. Даже музыка с барной стойки приглушённо звучала издалека.

- ...ей едва исполнилось 18, - очень медленно и четко проговорил Эгль.- хотя она врала в анкете и переписке, что 21. Я заставил показать паспорт, перед тем как мы поднялись ко мне. Буквально уломал. Практически хлопнул дверью перед носом. И чего она боялась? Мне же не адрес нужен был и не паспортные данные. Восемнадцать - и хорошо. А за вранье она, конечно, получила.

- Сильно?- с сочувствием спросила девочка.
- Ротангом, с оттягом, - растянул губы в хищной ухмылке Первый.- больше она не приходила.
Послушайте, сударыня, Вы не могли бы поднять Вашу юбку? Выше. Вот так и сидите. Не беспокойтесь, видно только мне.

***

... - Сударыня, - наклонился Эгль к девчонке ( назовем ее для удобства L.) и взял за подбородок, подняв лицо, еще бледное после пережитого унижения с проверкой паспорта. Несколькими мгновениями ранее она упала на колени перед Эглем, роясь в рюкзаке. Паспорт был в самом дальнем из карманов, а она стояла коленями на хоть и чистой, но всё же исхоженной десятками уличных ботинок, лестничной клетке и пыталась найти его как можно скорее... "Минута"- спокойно сказали ей сверху, и на последних секундах она вытащила - таки и развернула документы на первой странице, упорно пытаясь закрыть пятернёй ФИО и номер. Эгль мысленно и не мысленно закатил глаза, убедился - 18 есть, фото с оригиналом совпадает, и за шиворот втащил это дрянное существо к себе в квартиру, захлопнув громко дверь и дав соседям для пересудов лишний повод.

- Раздевайтесь, сударыня, полностью, - вздохнул он. - Да, прямо здесь. Начните с обуви, затем куртку, ну и так далее. Вот Вам вешалка для верхней одежды, вот для "средней", а белье, - он думал доли секунды, - отдадите мне.

Затем спокойно наблюдал, облокотившись на стену в прихожей, как девчонка, отчаянно краснея, стаскивала с себя джинсы, ремешок на них звякнул и она даже вздрогнула, - я не порю нижних их собственными ремнями, - развеселился он, - это не эстетично и не фетишно. Дальше.

Выдохнув, точно ныряла в ледяную воду, она стащила с себя кружева и тесемки, невинно-детские, с рисунком в котятках, и, зажав в кулаке эти клочки, протянула ему, прикрывая другой рукой грудь.

Он отнес белье в комнату и убрал на полку книжного шкафа, решив таким образом повлиять психологически. Трудно в 18 лет уходить из квартиры почти незнакомца без белья. Эта - точно не уйдет.

Она стояла обледеневшей статей нимфы, не двинувшись даже не на шаг- правая рука поперек груди, левая на лобке.

- Вам всё равно придется опустить руки, юная леди, - ласково сказал он ей. - Порка - мало способствующий смущению процесс.

Ответом послужил протяжный вздох.
Эгль, мыслено плюнув на правила приличия (успокоить, расслабить, чаем напоить, помассировать, разогреть эмоционально и физически), сгреб ее волосы в кулак и повел за собой в комнату. Его самого по камням тащило навстречу эшафоту, и он хотел достигнуть того, сам, как можно раньше.

...- Послушайте, - не выдержала девочка, - а это точно была Ваша первая сессия?
- Да-да, -Эгль смотрел сквозь нее, - первая, конечно. Правда, L. об этом не знала, ей было достаточно понимания, что я неопытен, хоть не жалок в своей неопытности. "Сессия" - потому как процесс доминирования не прекращался от и до. Я шлепал своих партнерш и до "прихода в Тему", конечно, почти в шутку. Немного придушивал, капал воском, фиксировал... Милые развлечения, они у всех были. Но не доминировал.

- Вам было страшно? - и он повторила уже тише, - да, Вам было страшно.
- Я боялся показаться смешным. Боялся, что L., вызовет у меня только смех. Потому и приказал ей даже не пытаться надеть что-то фетишное. Обычную одежду, которую легко можно снять, не заходя в комнату.

- Она подчинилась, конечно, с радостью. - Послушайте, - не выдержал он, - что еще Вы хотите узнать, постоянно перебивая? Может, ириску возьмете? Кляп неуместен в ванильном заведении.

- Я вся внимание, - торопливо, заметив, как он раздраженно поморщился.

... Ему было интересно погулять по грани. Понять, где он может остановиться. Понять, где проходит граница у среднестатистической нижней. Позже он понял, что даже в одной нижней границы проходят меридианами: казалось, там, где уже царит пустота, бездна, в которую сыпется гравий с его туфель, даже там можно нащупать землю и идти дальше, до следующего обрыва.

Он велел лечь L. животом на подлокотник дивана. И впечатал ей без остановки тридцать ударов ремнем, попадая по рукам и не обращая на это никакого внимания. Затем достал ротанг и вмазал, другого глагола не подберешь, еще пятнадцать.

Пока L. размазывала слезы вперемешку с тушью ( дура, вот с какой ты целью накрасилась?) по пухлым щечкам и потирала попу, отчаянно всхлипывая, он вышел на кухню, поставил чайник, сделал бутерброды, принес поднос в комнату. И там насколько поехал крышей от открывшейся картины - L. так и лежала на подлокотнике, не решившись сменить позу и свести ноги ( или сновараздвинув их, услышав его шаги ), что сорвался и в очередной раз плюнув на правила - поцеловать- обнять-возбудить- поласкать - раздеться самому - просто расстегнул джинсы, натянул презерватив ( благо лежали всегда под рукой), вошел в L. Он не брал ее- берут даже на время, присваивая. Он не хотел, чтобы она принадлежала ему. Он нуждался в процессе, а не результате, движении, продолжении, не явлении. Ему не было важно и кончить. Исключительно завершить сценарий - это он осознал после. Стандартный сценарий кинк-порно всегда определялся наличием секса. И вот это-то правило он все-таки смог соблюсти. Кончить же так и не смог, L. не держали ноги и свело чуть ли не судорогой челюсть. Он пожалел ее, отправил в душ и вызвал такси.

- Я напишу тебе, - пообещал на прощанье и действительно написал вечером, чтобы узнать, как она добралась, и утром, советуя арнику, троксевазин и ношпу.

А потом несколько раз уклонялся от ее назойливых попыток встретиться и повторить. Все, что он хотел понять- он понял. Заглушать одиночество доминированием над кем-то - всё равно, что начать пить. Алкоголь туманил мысли, иллюзорное ощущение власти тоже, а он предпочитал трезвый расчет и ясную голову.

- Что с Вами?- вдруг обратился он к странно молчащей девочке.
- Я плачу, - ответила она удивленно, сама от себя не ожидая слез. - я плачу от жалости.
- К ней? Сочувствуете из солидарности?- хмыкнул, не понимая, Эгль.
- К вам обоим.
- Ну, хорошо, ей Вы сочувствуете, потому что понимаете природу ее привязанности и жалеете бедняжку, которую не согрели, не полюбили, замуж не позвали. А мне, мне-то почему?

- Потому что Вы бесчувственный эгоист?- засмеялась девочка.- Которому не дано испытывать страсти?
- Почему же, - Эгль ждал ее слов, - вполне себе дано. Как и всякому. Только в моем "дано" другие условия, меняющие всю суть задачи. Какая задача ставится перед большинством тематиков?

- Найти своего, правильного, подходящего только ему/ей партнера.
- Верно. А я хотел вырасти над собой, взрастить себя и человека вообще, как такового, Homo sapiens в себе.
- Удалось?
- Нет. Вы будете еще кофе?
Девочка наморщила носик, пытаясь изобразить недовольство - тем, что беседа прервалась, но не выдержала и со спокойной веселостью сказала: - А Вы хотите продолжения или домой?

- Я бы хотел - продолжение дома, - ответил Эгль, жестом попросив у официанта счет.
- Поедем ли мы к вам - зависит от того, как Вы расплатитесь,
- Что? - непонимающе покосился он на девочку, прячущую улыбку в уголках рта. - Карточкой, - это уже официанту.
- Значит, к Вам. - подытожила она, и, достав из сумки зеркальце, стала подводить губы темно-вишневой, вызывающе-сексуальной, помадой.

- Объясните, - потребовал Эгль, - иначе передумаю.
- Видите ли, если мужчина на свидании предпочитает платить наличными, притом видно, что обычно он использует карточку - по неуверенности и слишком крупной купюре, заранее снятой в ближайшем банкомате, - он женат и старается скрыть от жены свои перемещения. То, что женат... можно пережить. Но вот тотальный контроль жены над ним и его попущение этому контролю - уже нет.

- Я не женат, - он помог надеть ей пальто, - хотя обета безбрачия, во всех смыслах этого слова, не давал.
- Каждую ночь новая партнерша? - она будто услышала его мысли и оставила одну руку без перчатки - подав ему ее то ли для поцелуя, то ли стараясь удержаться. Подхватил, конечно, вывел на улицу - навстречу ледяному ноябрю.

- Каждый месяц - два. Постоянных нет. Неинтересно. Так Вы едете?

Девочка кивнула и, не смущаясь, залезла в такси. Он сел рядом с водителем - ехать было недалеко, а перед визитом домой надо зайти в супермаркет по дороге.

В магазине она сказала так, словно это было уже решенное дело, причем им, а не ей: - Мне нужна зубная щетка.
- У меня есть одноразовые, - поднял он брови.
- Мне нужна зубная щетка, своя, - и взяла детскую розовую с принцессами.

Эгль только глаза закатил. : - Еще что-то?

- Мой "блядский набор" всегда со мной, - пропела в ответ и уткнулась вдруг ему в грудь, пока они стояли на кассе, вдохнув глубоко запах дорогой шерсти, парфюма и его самого.

- А поподробнее? - он искренне заинтересовался, складывая продукты (две бутылки минеральной воды, упаковки сыра и мяса, зеленые яблоки, брют, шоколад и .. да, розовую щетку, очень милую.)

- Демакияжное средство, тональник для лица, тональник от синяков, обезболивающее, увлажняющий крем и помада. Но утром я не крашусь - если нравлюсь в натуральном виде Верхнему, значит знакомство затянется дольше, чем на ночь.

- Резонно. - они уже подходили к дому, и он переложил пакеты в другую руку, роясь в поисках ключей.

-Хотите помогу? - без всякой задней мысли спросила девочка. Она всем всегда помогала.

Эгль дико взглянул на нее, будто она ему предложила котенка зажарить на ужин, и проворчал под нос: - Феминистка в мейлдоме - что корова на льду.

В лифте она улыбнулась и скорчила рожицу их отражениям в зеркале, и он вдруг подумал: как странно, я ведь даже не знаю точно, сколько ей лет... По общению тет-а-тет и ее рассказам казалось около тридцати, по лицу ничего точно не определить, иной раз и восемнадцать едва дашь. А все-таки?

-Двадцать пять, - ответила она на незаданный вопрос. - И поверьте мне на слово, потому что паспорт я показывать не собираюсь.
-Верю, - открыл он лязгающую дверь на лестничной клетке, - Вам я почему-то верю с начала и до конца.

***

Из записной книжки Первого:

"...Стоит ли жизнь одной бесконечности больше, чем жизнь десяти тысяч бесконечностей?

Средство - технический прием ( подвиг или удар) либо инструмент ( иногда выделяются отдельно), при помощи которого осуществляется цель. Цель и средство дают характеристику лицу, совершающему действие. И уже потом - характеризуют само действие.

Топы цели и средства связаны с вопросом этики. Этическая оценка лица формируется в зависимости от преследуемых им целей и используемых средств.

Средства должны быть целесообразны и однородны с целью. "На чужом несчастье счастья не построишь". Любое неэтичное средство НЕ оправдывает цель.

Иногда возникает квантитативный смысл "цель оправдывает средства".Но в каком случае?
Если сумма наступивших позитивных последствий больше, чем сумма затраченных средств и негативных последствий.

Проблема подмены и смещения цели и средства преследует нас ежедневно. Их дифференциация затруднительна. Следствие часто принимается за цель. Если цель и средство онтологически связаны- они подменяют друг друга

Вспомнил по этому случаю анекдот про коня под хохлому...

Что имеет большую ценность - одна бесконечность или много бесконечностей?
Я задал этот вопрос профессорам математического факультета. На моих глазах группа разделилась на две примерно равные половины и чуть не передралась. К консенсусу так и не пришли.

Я говорил всего лишь, ( всего лишь?!) о человеческой жизни, одной - против тысячи."

Эгль сам не знал, чего ждет от общения с девочкой за закрытой дверью. Ему было бы много легче, если б она сама себя предложила в какой-то момент - подтолкнуть женщину к этому, как показывал его опыт, довольно просто: несколько емких, выразительных комплиментов, два-три бокала брюта, увлекательная беседа и несколько ни в коем случае не навязчивых прикосновений с искренним (в подавляющем большинстве случаев ему везло, и женщин он действительно хотел) желанием в глазах.

Однако, с ней ему не хотелось искусственности. Простота, ясность, открытость, свобода светились в ней, и он понимал: если дойдет до интимного, процесс будет естественен.

Она позволила ему снять с нее пальто. Но не более, передернула плечами. Встала у зеркала в холле и смотрела внимательно, развязывая шарф, будто ища ответ внутри стекла.

- Как Вы считаете...- задумчиво обратилась она к Эглю, не поворачиваясь, - я похожа на жертву педофила?

Он подавился, ожидая чего угодно - просьбу о комплименте, замечания о том, что стекло запылилось, вопроса не раздеться ли ей прямо здесь и сейчас (он не случайно рассказал ей о своем первом опыте, сделав акцент на некоторых деталях), но - так?

- Вы очень юно выглядите, - ответил он, поразмыслив.- Мне почему-то кажется, что именно Вы та девушка, к которой пристают, выбрав ее в качестве жертвы среди подруг. Это...плохо, - добавил он.

- Да, - согласилась девочка, - Вы правы. Это бывает забавным, но гораздо чаще противным. Виктимная внешность, да?

- Зато какой приятный сюрприз ждал Ваших потенциальных садистов и Верхних на встрече в реале, - улыбнулся и махнул рукой по направлению к комнатам.

Она пожала плечами, проследовав за ним : - их захлестывали разные желания, большей частью малоприятные - для меня. Меня удивляет, что Вы остались равнодушны.

Кухонька у него была соединена со столовой, и девочка, усевшаяся на диван у стены, не могла увидеть улыбку на лице Эгля, который стоял к ней спиной, пока ставил чайник и раскладывал продукты.

- Я всегда думаю о последствиях, о том, что почувствуете Вы сразу после, наутро, через неделю, год. Сиюминутные желания точно пронзают молнией, вот только молния может пройти, не задев, а может поджечь одинокое дерево, так, что потом от него останется лишь пепелище. А это дерево могло быть единственным посреди поля, под ним прятались от дождя и зноя...

- Эгль, - тихо спросила девочка, - Вам ли бояться молний с Вашим громоотводом?
- Вы, простите, что понимаете под громоотводом?- повернулся к ней Эгль. Лицо его было словно застывшим, броня непробиваемой.

- Вот это, - она едко усмехнулась. - То, что Вы никому и никогда больше не дадите ранить себя. Может быть, дерево уже сгорело?Может быть, искать у него защиты уже не имеет смысла?

Он молча отвернулся. Виноград, сыр и мясо разложил на блюде, яблоки, подумав, не стал резать, сложил в вазу для фруктов.

- Да, наказать Вас хочется. - сообщил он девочке, перенеся поднос со съестным на столик рядом с ней.

- Я боюсь, - ответила она, внимательно наблюдая за тем, как он заполняет бокал до половины, - я так боюсь, что у меня дрожат ладони и колени, и я не уверена, что смогу ...

Он поцеловал ее, ни о чём не прося и не настаивая, начинать надо было с уголка губ, с щеки, со лба - покровительственно-нежно, но ее трясло. Так, что никакая маска из усмешек, независимости, отстраненности не могла его больше обманывать, ее страх наполнял комнату, как гроза небо, и было поздно сдерживаться и слишком поздно о чем-то жалеть...

Бум-с!

Ваза с грохотом свалилась со стола, яблоки посыпались из нее, весело, округло застучав по полу. Они оторвались друг от друга, отпрянули, словно только сейчас осознав, чем занимаются.

Ох.

Щеки у девочки были розовыми скорее от возбуждения, чем смущения, и Эглю совершенно неожиданно для себя захотелось отодвинуть момент близости - настолько долго, сколь возможно.

Он погладил ее щеку, полелеяв лицо в ладони, подержал в руке маленькое горячее солнышко, и отвесил ей пощечину - хлесткую, не особенно сильную, думая : если она сейчас вскрикнет и схватится за нее, защищаясь, ничего больше с ней никогда не будет.

Ее руки остались неподвижны, она только глаза зажмурила, даже не опустив голову - в оцепенении или лишившись вдруг страха?

Вторая пощечина оказалась сильнее- на правой щеке расцвел след красным бутоном.

- Мисс, - торжественно начал Эгль, вставая над ней, - сейчас Вы будете наказаны. Сможете ли Вы сами назвать причины, побудившие меня к такому дисциплинарному воздействию?

- Я должна быть наказана Вами, - тихо, задумываясь над каждым словом, ответила девочка, - потому что я хочу этого наказания, что противоречит логике. Я хочу наказания как награды, а награды раздаются лишь тем, кто заслужил их. Что я заслужила?- она взглянула ему прямо в глаза, грустно и понимающе, - по Вашему мнению, сир?

Эгль задохнулся. С нажимом произнесенное "по Вашему" вызвало у него гамму чувств, самым сильным среди которых была надежда. Он усмирял ее, пытался усмирить, но она росла и росла глупыми бурными зарослями осоки, о которую он все время ожигался.

- Вы заслужили...- слова выталкивались булыжниками, - Вы заслужили и награду, и наказание, мисс, и пряник, и кнут.- Извольте ... Приготовиться.

И вышел быстро из комнаты.

Черт. Черт. Черт. Чемоданчик с девайсами у него остался в снимаемом офисе (как-то раз Эгль давал в нем интервью любопытным журналистам с независимого канала; разумеется, попросив закрыть лицо и изменить голос, показывал свои "пыточные инструменты" и благополучно, теперь не-, чемоданчик там и оставил. Благо офис запирался), ремень снимать - похабно, что же делать?

- Вот что, - сказал он громко и четко, - я вернусь через 5 минут. По возвращению я хочу видеть Вас в надлежащем для наказания виде. Если я сочту, что вид Ваш мне не нравится, Вас ждут намного более жесткие дисциплинарные меры.

Молчание.

- Мисс?- он подпустил в голос яда.

- Да, сир. Я поняла Вас, сир, - бесстрастно ответили ему.

И Эгль вышел из квартиры, помчался вниз по лестнице, минуя лифт, как безумец, как влюбленный мальчишка, торопящийся на свидание, навстречу чуду.

***

...Ему было пять, когда он случайно краем глаза увидел на экране телевизора сцену из "Вечного зова" - с поркой, один из героев порол своего сына, и тот страшно, тонко кричал.

Чужая боль через экран, через пространство комнаты в нем и комнату вне - перед самим Эглем - накрыла его. Крик отдавался в ушах. Он стоял, ошеломленный, принявший всю боль ненастоящего человека, плоской двухмерной фигурки на себя, и давился непонятным чувством, до тошноты и полуобморока.

Он не мог больше ни видеть, ни слышать насилия - даже образы в искусстве вызывали у него дурноту. Чужая боль раздвоенным змеиным языком лизала его грудь, пробиваясь жалом сквозь клетку ребер. Хуже было то, что кроме боли униженного он успел угадать еще эмоцию бьющего - наслаждение и радость от возможности выплеснуть раздражение и гнев - на кого угодно. Собаку, ребенка, подчиненного. Пнуть сапогом, срезать мочку уха полотенцем - в казалось бы беспримерно светлой книге его любимого писателя начала двадцатого века приводился и такой "славный" эпизод с половым и хозяином, отхлестать до черных кровавых следов, убить, наконец; что угодно - лишь бы потешить изголодавшуюся до тьмы ... Суть. Душой он не мог назвать то жуткое, что творилось в палачах.

Мальчишки-одноклассники играли в рыцарей на деревянных мечах. Эгль методично сбивал собственные костяшки пальцев о стены - сначала, о настоящие боксерские груши потом. Он ненавидел боль. Презирал ее. Брезговал. Но он должен был уметь защищаться и защищать. Чтобы никто и никогда не замарал его близких. Не облизал гадючьим, отвратительным и смертоносным языком.

Он был до слез благодарен Богу, в которого почти не верил, что сам был у своей первой женщины не первый. Кровь на простыне... Его бы вывернуло.

Он так и не смог за всю жизнь избавиться от этого мучения. Чужая боль и тоска наполняла город, как отравленная вода колодец, и Эгль, всего лишь хотевший пить, отзывающийся остро любым чувствам, захлебывался отравой. Та стояла поперек горла, не давая дышать полной грудью.

Со временем он привык и затупился, как тупится даже самое остро отточенное лезвие. Научился обходиться другой водой - дождевой, по чуть-чуть, из ладоней.

За несколько лет до встречи с девочкой он шел по Арбату темным осенним вечером, замотанный и усталый, и невидящим взглядом уперся в огромную вывеску - музей пыток и казней. Мимо него прошествовала только спустившаяся по ступенькам из этого музея элегантная молодая парочка - девушка в ладно скроенном пальто и ярко-бирюзовом шарфе выговаривала своему спутнику, смотревшему на нее полубезумными-полувлюбленными глазами: "то, что у них обозначено как двухвостая плеть это и вовсе тоуз! Шотландский тоуз, да-да! Грамотеи!"

Его замутило, мимо крыльца музея он буквально пронесся, но пытаясь отогреться в ресторанчике неподалеку, разглядывая густой темно-алый глинтвейн в большой стеклянной кружке, вдруг подумал: вино похоже на кровь. Оно ледянит и туманит летом, если ты весел, доволен и охота тебе куражиться . Но если ты путник, которому холодно и одиноко, и чувства заледенели в тебе давно- возможно, вино стоит нагреть, добавить туда пряностей и яблок, и апельсиновой цедры, и оно разгонит кровь, успокаивая, убаюкивая, утешая?

Утром, долго не решаясь, он всё же ввел в строке поиска "порка и секс", - и захлопнул крышку лаптопа только глубокой ночью, когда пошел на кухню делать примочку для красных сухих ошалелых глаз.

Через день он заказал ротанг и тот самый тоуз в онлайн -магазине, а еще через неделю пригласил к себе L.

Кровь бурлила в нем, почти закипая, но всё же не превращаясь в магму, огненным полотном ласкающим землю... Пока еще не.

...Выбежав на улицу, он остановился, в недоумении посмотрел на пустые руки - ничего не взял с собой для...того, чтобы срезать в общем. Розги он до этого не использовал, и знал только в теории - краснотал обязателен, рябина по-своему хороша, ива лучше всех, срезать нужно аккуратно, желательно садовыми ножницами или ножом. Некоторые садюги ветки даже отпаривают, хотя можно в ванне отмачивать. Все эти высшие знания, бдсм-ные веды звенели у него в ушах, а между тем вблизи дома никакого краснотала не наблюдалось. Попадать под статью о нарушении общественного порядка ему не хотелось, и надо было что-то придумать... За домом виднелись крупные кустарники черемухи - по весне цветы с них устилали округу. Он прокрался туда и, посматривая на окна, большей частью еще темные на первом и втором этажах, начал срезать перочинным ножиком, лежащим обычно в кармане джинсов, ветви. Ножик слушаться не хотел, и, разозлившись, Эгль их выломал.

Хруст... тишина. Только снег падал крупными хлопьями, оседая на лице и плечах - как пух с черемуховых цветов.

Руки у него вдруг сделались из горячих холодными, пока он поднимался по лестнице. Будет ли так, как он задумал - или нет? Поймет ли она его, его ли она вообще, угадал?

Он чувствовал себя двоечником перед надписью "казнить нельзя помиловать" - каждый поступок точно запятой завершал предложение, и, учитывая определенные обстоятельства, он даже не знал, чего ему хочется больше - казни, помилования, пустоты - остающейся после того как надпись стирают безжалостно, так и не добившись ответа.

Дверь бесшумно отворилась. Он постоял в холле, стряхивая с веток мокрые капли и прислушиваясь к тишине в комнате. Затем прошел в ванную комнату и включил воду, наполняя ванну горячей водой, предварительно положив на дно ветки.

Ему почудилось еще на пороге, что в комнате совершенно осязаемо повис звон елочных игрушек.

Девочка стояла, уткнувшись носом в угол, подняв сзади юбку и закрепив подол у пояса. Колготки и трусики были спущены до колен, а руки сложены за спиной - ладони обхватывали локти. Спина прямая, ступни в третьей позиции.

Звон раздавался все сильнее и сильнее.
Крещендо.
И - абсолютное пиано, порожденное его собственным голосом:

- Повернитесь ко мне лицом.

Медленно она повернулась. Лицо ее было спокойно и бесстрастно - дорого бы Эгль отдал за краску стыда на нем.
Он не знал, что добавить. Она стояла правильно, она вела себя настолько правильно, верно и точно, что доводила его до экстаза. У Эгля были пунктики - настройка часов, так, чтобы механизм стал отлаженным идеально, пунктуальность и аккуратность. Последняя - явно невротического характера.

Девочка была сейчас гладким листом дорогой фотобумаги.
Прозрачнейшим стеклом. Изящной точной деталью неизвестного, но прекрасного механизма.

Он замер и молча, невыносимо долго, хотя потом оказалось- меньше минуты, рассматривал ее, пока не заметил, что по щеке пробежала судорога, исказив ее будто трещина выточенный мрамор.

Его шаги были мягки, и нисколько не спешны ( хотелось бежать, хотелось успеть... Успех - это успеть... Он не дал себе волю). Сел на диван прямо перед девочкой, и рукой - вдруг ставшей властной и уверенной, притянул к себе, заставив сделать неловко семенящие шажочки.

- Ты хотела этого?- тихо спросил он, смотря снизу вверх ( не особенно, даже возвышаясь над ним, она оставалась маленькой)

Девочка взглянула ему в глаза и - опустила их.

- Тогда по традиции ты должна попросить.

- Я доверяю Вам, -голос ее был полузадушенный, точно она плакала и не могла остановиться. - я доверяю Вам не свое тело, но свои мечты, желания, пусть и мелкие, но страсти. Разве об этом просят?

- Девочка, - он сделал то, что давно хотел - уткнулся лбом в упругие холмики, обтянутые белой рубашкой, - ты не перепутала мой ник с чьим-то другим, часом? Я лишь рассказываю истории, не воплощая сказку в жизнь.

- Меня зовут не Ассоль, - ее руки дернулись, будто хотели лечь ему на голову, погладить, - но меня-то зовут не Ассоль!

Сердце под его ухом заколотилось в два раза быстрее. "Она же дает последний шанс поверить в чудо, - понял Эгль, - больше шанса не будет, ни у меня, ни у кого-то другого... Мои ритуалы выполнены, а ее?"

Крепко и нежно, не слушая - что-то она бормотала одними губами, он уложил ее поперек колен ( ноги скрестила сама, умница), положил левую руку на ее, по-прежнему не расцепленные, и шлепнул в две трети силы, дальше, чаще, - чтобы она на миг перестала дышать и задышала снова - сквозь зубы, со стонами, короткими, еще короче - крик.

"Будут синяки", -решил, разглядывая пунцовую поверхность, резко контрастирующую с молочной кожей бедер.

- Расцепи руки, - сказал резко. - Но оставь привилегию потереть твою попу мне, - договорились?

В ванне он выдохнул. Отражение в зеркале дробилось, не желая складываться в целую картинку. Умылся ледяной водой, взяв несколько самых толстых и крепких прутьев, вернулся в комнату.

Там не стал ее трогать - лишнее, потом, потом...
Никаких подушек поперек дивана, никакой расслабленности, никаких веревок .

- Поставь вон тот стул рядом со мной, так, теперь встань на цыпочки, перегнись через спинку и поставь ладони на сиденье. И еще. Я не хочу, чтобы стул сдвинулся хоть на миллиметр. Будь выдержана.

Свист. Удар. Прут с чавканьем вонзился в плоть, в самом нежном месте - где ягодицы переходят в бедра.
Свист. Удар. Вторая полоса легла намного выше - по верхней кромке ягодиц.

Эглю было интересно, сможет ли он повторить трюк английской воспитательной системы - "лесенку"- два первых удара образуют границы, а последующие следуют один за другим, ровно, не перекрещенные, точно ступеньки.

К пятому она зали