Г Л А В А 5.

А цель была высока. Не дотянуться! Для ее достижения требовалось очень многого. Постепенно, рядом с ним не осталось ни одной близкой души. Да и не могло остаться. При его занятии. Тогда он еще был для всех просто Стасом. Это сейчас, он удивился бы, услышав подобное обращение к себе. Сейчас никто уже не смел, назвать его по имени. Время шло, в определенных кругах, он приобретал все большую известность. Вместе с известностью приходили и деньги. Много денег. Но и теперь он не мог их тратить ни на что кроме развития начатого дела. Теперь он уже не мог остановиться. Даже если бы захотел. Он сам ступил на этот путь. Теперь слишком многим он обеспечивал удовольствия. И себе, конечно. Но, в основном, для других. И, эти другие, ни за что не дали бы ему остановиться! Не позволили бы отнять у себя часть своей жизни, для многих, главную часть. Не допустили бы крушения своих надежд. Для многих он стал уже слишком важным звеном, соединяющим обрывки их жизни, между обыденностью и сказкой.

Он, по прежнему, продолжал жить скромно, а в это время, громадные капиталы уплывали куда-то за безбрежную даль горизонта. Туда, где многое было по-другому. Но эти бумажки, эквивалентные неизвестно какому труду, имели там гораздо больший вес и успех. Даже теперь, после долгих лет жизни ТАМ, все оставалось для него таким же чужим, как и раньше. Как и тогда, когда «свободный Париж», рисовался в исключительно розовом свете. Позже розовый туман рассеялся. Сейчас, когда он мог жить там, где хотел и так, как хотел, его неудержимо влекло в родной город.

Пришло время и он купил свой первый остров. Конечно, звучит немного диковато, но это действительно был остров. Совсем небольшой островок. Не более десятка гектаров чужой, совершенно необитаемой земли, которая стала для него новой Родиной. У них, там, закон уважает частную собственность. Конечно, не обошлось без помощи. Естественно не безвозмездной. У них, почему-то, практически нет понятия безвозмездно. Благотворительность есть, но это далеко не одно и тоже. Ну да Бог с ними.

Зато теперь он обзавелся несколькими подобными островками, на которых, собственно и располагалась его теперешняя Колыбель грез. Официально, она естественно, называлась по-другому. Она именовалась «Пансионатом для комплексного обучения граждан сопредельных государств». И, хотя, чему и как обучали в этих пансионатах знали многие, никто не вмешивался. В конце концов, кому какое дело до этих, никому не нужных здесь иностранцев, которые неизвестно откуда берутся и неизвестно куда исчезают потом. Деньги в казну поступали регулярно, даже с избытком. А деньги здесь уважать умеют. К тому же, пансионаты являлись закрытыми учреждениями. На островах, кроме воспитанников, находился только обслуживающий персонал. В основном из местного населения. При соблюдении условий контракта им щедро платили. Они оставались довольны! Да и языка чужаков они не понимали. Короче, все были довольны, кроме самих воспитанников, разумеется. Но вот как раз их никто и не спрашивал! Собственно, это и было то зло, которое творил этот человек. Ему, правда, было уже глубоко плевать, на все условности. За годы работы, на Родине, он сформировал целую сеть агентов, воровавших и скупавших для него детей, под разными предлогами. В основном беспризорных. Иногда, конечно, они имели родителей, но чаще всего, это были опустившиеся люди, готовые за бутылку продать что угодно, или кого угодно. Случалось, воровали и просто с улиц. Он, обычно, не вдавался в подробности. Это была их работа. И он за нее платил. Затем, детей переправляли на острова. Разными путями. Чаще нелегально. Затем, их воспитывал пансионат. О том, как и зачем – разговор отдельный. Факт заключается в том, что это приносило огромные деньги, фантастические.

Последние два дня прошли для Насти относительно спокойно. Кроме уже известных ей процедур, ничего нового с ней не происходило. Кормили хорошо. Никогда в жизни, девушке не приходилось сталкиваться с таким количеством «вкусностей». Правда диета состояла в основном из овощей, но Настю это ничуть не тяготило. В общем, все было почти здорово, насколько может быть здорово заключение. Эти дни ей удавалось избежать наказаний, а под действием мазей, которыми ее натирали ежедневно, быстро проходили прежние синяки. Кроме того, Настя научилась обращаться с телевизором, и это помогало ей коротать свободное время. Хотя, конечно, мысли о побеге она не оставляла. Случая пока не представилось, но она не теряла надежду. Конечно, прежде всего, для побега необходимо было раздобыть одежду, но, похоже, здесь ее не существовало вовсе. Настя хорошо понимала, что искать ее, конечно, никто не станет. Тогда она просто пыталась напугать своих тюремщиков. На самом же деле, девушка хорошо понимала, что искать ее особо некому. Родом, она была из небольшой, всеми забытой деревушки, где даже телефон был один единственный, на почте. Там жила ее мама. Сама же Настя, училась в институте, за пятьсот километров от дома и жила в студенческом общежитии. Училась она не очень, поэтому подруги решат, что просто сбежала домой, а мама забеспокоится не раньше зимних каникул. То есть через полгода. Да и не под силу престарелой женщине будет найти свою дочь в чужой стране. Короче, дело «табак».

Вот в таких невеселых раздумьях и проходили Настины дни. Иногда, чтобы развеяться и отдохнуть от них, она гуляла по комнате. Во время одной из таких прогулок она в сердцах пнула дверь. С шумом и треском дверь распахнулась. Раньше ей и в голову не приходило, что дверь может быть не заперта. Постояв секунду в дверном проеме и, пересилив страх, она шагнула в слабоосвещенный коридор, на ходу пытаясь сообразить, куда направиться. Она уже знала, что если пойти вправо, то непременно придешь к столовой и прочим процедурным кабинетам, по этому она пошла налево. Для того чтобы иметь возможность вернуться, дверь в комнату пришлось оставить открытой. Безусловно, это с одной стороны это было опасно: вдруг хватятся, поймут, что она сбежала, и тогда, непременно, выдерут, но с другой стороны по-другому свою комнату она вряд ли найдет. Настя побрела по пустынному коридору, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Сердце стучало так сильно, что казалось, вот-вот, выскочит из груди. Коридор повернул под прямым углом и Настя, неожиданно, оказалась перед охранницей. Охранница сидела на стуле в нише коридора, видимо охраняя стеклянные двери, перегораживающие коридор. Она сидела и смотрела прямо на Настю. Больше ей смотреть было не на что. Настя оторопела. Ее сердце остановилось и стало медленно проваливаться куда-то вниз. По крайней мере, ей так показалось. Однако охранница глядела на Настю с видимым безразличием и не предпринимала никаких действий. Кое – как, справившись со своим страхом и понимая, что стоять и пялиться на охранницу будет еще глупее, она подошла поближе к дверям и, непослушным языком, пролепетала:

-Я это… Туда… Туда пройду?
Охранница криво усмехнулась и пожала плечами. Теперь у Насти не осталось выбора, и она шагнула за стеклянные двери, волнуясь, как перед экзаменом. Закрыв за собой дверь и сделав несколько шагов, она остановилась, чтобы перевести дух. Потолок не обрушился. Охранница не делала попыток ее догнать. В этом, конечно, были свои плюсы, однако, чтобы попасть назад, придется снова пройти мимо нее, а понравится ли это ей, неизвестно. Пустит ли. Немного постояв, Настя двинулась дальше, решив, что теперь ее высекут в любом случае, а стало быть, терять уже нечего. Приоткрыв первую попавшуюся дверь, она увидела на стене обычную, школьную доску. Учителя было не видно, но ясно слышался монотонный голос женщины объясняющей что-то. «Школа!?», - с удивлением подумала Настя, - «Вот это да!». Войти в класс и попросить о помощи, было ее следующей мыслью. Но воспоминания об охраннице перед дверью и о том, как легко она сюда вошла, заставили ее отказаться от этой идеи. Походив еще некоторое время по коридору школы, Настя вышла в небольшой холл.

Посредине холла журчал небольшой фонтан, вокруг которого находилось несколько кресел и диванов. Видимо здесь находились те, у кого не было уроков в данный момент. На диванах и креслах сидело несколько девочек. Они о чем-то негромко переговаривались и приглушенно смеялись. Настя присела на бортик фонтана и оглядела девочек. На вид им было лет по пятнадцать, шестнадцать. Настино появление не вызвало у них особого интереса и удивления. Как будто она приходила сюда каждый день.

- Привет! – сказала Настя, не обращаясь ни к кому конкретно. Просто чтобы как-то завязать разговор.
Некоторые отозвались на ее приветствие, а некоторые только молча кивнули в знак приветствия.
- Девчонки, а вы откуда?- задала свой следующий вопрос Настя.
Этот ее вопрос вызвал среди девочек гораздо больший резонанс. Они вытаращили глаза и собрались стайкой вокруг Насти.
- Мы отсюда! – ответила Насте черноглазая девочка, - А вот ты откуда?
- А я вон оттуда! – показала Настя в ту сторону, откуда пришла.
- А, ты из гостей. – Сказала девочка, заметно теряя интерес.
- Как это, из гостей?
- Ну, из тех, кто попадает сюда на время.
- А вы?
- Мы тут живем. – Ответила девочка, делая особое ударение на слово «ТУТ».
- Ну и как?
- Что как? – не поняла вопроса девочка.
- Ну, как вы тут живете?
Девочки, Явно были не готовы к подобному допросу и как - то стушевались, вероятно, не зная, что можно рассказывать, а что нельзя.

Чтобы разрядить обстановку Настя попыталась объяснить свои вопросы:
-Девочки, не подумайте ничего плохого, я просто ничего здесь не знаю, и понять не могу, а спросить больше не у кого, я даже не знаю, можно ли мне было сюда заходить или нет. Честно!

После некоторого раздумья ей ответила все та же девочка:
- Сейчас все равно не успеем, у нас скоро урок начнется, ты лучше вечером приходи.
- Куда?
- Куда, куда, в спальный корпус конечно!
- А где это?
Неожиданно, в разговор вступила еще одна девочка. В противоположность первой, она была блондинкой, с большими, небесно-голубыми глазами и, каким-то чрезвычайно открытым, лицом.

- Да откуда она тебя найдет! Она же вообще «таежная»! – и уже обращаясь к Насте:
- Ты в какой комнате живешь?
Настя не знала что ответить, номера на дверях она не видела, а сосчитать количество дверей до поворота, не догадалась. Видя Настино замешательство, девочка кивнула головой:

- Ладно. – Сказала она, - Ты из того крыла, что за поворотом?
- Да.
- После ужина оставь дверь приоткрытой. Мы тебя сами найдем!
- Хорошо, я буду вас ждать, только вы, правда, приходите.
- Придем, придем, не сомневайся! Меня, кстати, Оксаной зовут, а ее показала она на темноволосую, - Наташка!
- А меня зовут Настя!
- Слушай Настя, - продолжала Оксана, - ты сейчас лучше иди отсюда, пока урок не закончился, а то «преподы» вылезут – получишь!
- А меня выпустят от сюда?
- Выпустят, выпустят, если поторопишься! Кстати, имей в виду, я у тебя всю газировку выпью! Я ее страсть как люблю!
- Ну, выпей! – заулыбалась Настя.
Решив, что разговор на этом закончен и, чтобы, в самом деле, не искушать судьбу, она зашагала в обратном направлении. Мимо охранницы она проходила почти на цыпочках, но проскользнуть не удалось. Уже почти миновав ее, она услышала окрик:

- Стоять!
Настя немедленно остановилась, ожидая дальнейших, уже знакомых приказаний и внутренне готовясь к предстоящему наказанию. Но вместо этого охранница спросила:

- Ты куда?
- Я?! К себе.
- Ты что, не учишься?
- Я?! Нет! Вернее учусь, но не здесь.
- Ясно! Свободна!
Свернув за угол, Настя пустилась бегом. Как будто ее комната могла ее от чего-то защитить или укрыть. К тому же, ей вдруг представилось, что ее уже ищут. Что будет, если это так, она не представляла. Однако, явно, ничего хорошего. Ей повезло. Никто ее не искал. День прошел спокойно. Ничего нового. После ужина, она приоткрыла дверь и стала с нетерпением ждать прихода гостей. Девчонки пришли около восьми, заставив ее порядком помучиться ожиданием. Наташа без приглашения хлопнулась на Настину кровать, а Оксана, едва поздоровавшись, сразу же «нырнула» в бар и, устроившись за косметическим столиком, который Настя теперь не задвигала, принялась с удовольствием поглощать газировку. В общем, вели они себя довольно бесцеремонно, как старые знакомые, ничуть не смущаясь. Насте не терпелось их расспросить, но она не знала с чего начать. К ее великому облегчению, разговор завязался сам собой. Пощелкав телевизором, Наташа бросила Насте:

- Надо обязательно держать экран сообщений, а то можно здорово нарваться!
С этими словами, она сама вывела на экран квадратик и пристроила его рядом с часами. Как оказалось, сделала она это весьма своевременно.

По экрану бежало сообщение, что кому-то, в 20-30, нужно прибыть в танцевальный класс. Наташа тут же подскочила и, чертыхаясь, направилась к выходу. В дверях она остановилась, сказала «Пока», ни к кому не обращаясь и, вышла из комнаты.

- Куда это она? – спросила Настя.
- Куда, куда, в танцкласс конечно. Это же ее вызывают.
- А что это такое, танцкласс?
- Ну, понимаешь, это типа спортзала в школе. Нас там танцевать учат. А иногда там и просматривают, если хотят кому ни будь, отдать, или что ни будь в этом роде.

- Кому отдать? – не поняла Настя.
- Ну, нас же продают, мы же товар, понимаешь? Только стоим дорого, по этому покупают, в основном, всякие шейхи да министры.
- А что потом?
- Да ничего потом! Либо оставляют себе, либо возвращают сюда, как договорятся!
- А вы?
- А что мы, ты, наверное, уже знаешь, лучше делать что велят, тогда меньше бьют.
- Ну и что обычно велят? – спросила Настя и удивилась тому, как екает ее сердце в предвкушении рассказа.
- Ты что маленькая?! Дерут во все щели, или секут, или что ни будь в этом роде. Они же все извращенцы! Иногда берут в порнуху сниматься. Но это совсем «труба». Это если себя плохо ведешь, или за побег, в общем, что-то вроде казни.

- А тебя часто? Ну, это самое?
- Меня?! – девочка искренне удивилась, - меня еще ни разу, мы с Натахой девочки, стоим дорого. Нас внаем не сдают. Нас каждый день проверяют!

- Зачем?
- Как зачем, чтобы мы с мальчишками не трахнулись. За это сразу в порнуху отправят!
- А разве здесь есть мальчишки?
- Конечно! Наверное, столько же сколько нас. Мы с ними учимся в одной школе, только им нельзя на нас смотреть, а нам на них можно. Только не интересно. Надоело уже, каждый день в школе член, да член, как вводить, да как выводить. Девочка слегка поморщилась.

- Так вас в школе только этому учат?
- В основном! Нет, всему остальному, конечно, тоже, но больше всего тому, как ублажать мужчин, а как женщин, что им приятно и как этого достичь. Короче «чушь собачья»!

- Расскажи, как продают.
- Да совсем просто. Приходит какой ни будь богач и говорит: Хочу, мол, побыть римским цезарем и надо мне для этого человек, скажем, двадцать. Ну, пишут ему сценарий, если он хочет, конечно, затем строят человек пятьдесят, он ходит и выбирает. Потом платит. А дальше ублажают, пока ему не надоест или деньги не кончатся. Снимают все это на видео, только рожу его замазывают. Могут, конечно, и не снимать, но за это отдельно платить надо. К тому же, многих это забавляет. Они потом сами кассету покупают, для памяти.

В общем, любая фантазия, лишь бы денег хватило.
- А ты как к этому относишься?
- А тут как не относись, все едино! Если что не так, сразу порют. По выходным – подведение итогов недели.
- Как понять «подведение итогов»?
- Ну, за всю неделю, за оценки, там, за поведение, все классы вместе собирают и показательно дерут. Если нет ничего, значит просто сидишь и смотришь. Если больше ста заработаешь, заменяют на десять ударов по пяткам, это гораздо больнее, ну и так далее.

- А охранницы?
- У них своя жизнь, свои законы. Эти бьют только по заднице и не больше двадцати раз, больше им нельзя, если нужно больше – остальное в журнал, в выходной получишь.

- Слушай, а этот самый, ну как его, Его Светлость?
О! Это круто! Если к нему попадешь, долго в школе никто не трогает, боятся кожу портить, а если захочет, может в охранницы перевести, или замуж выдать, но у него несколько островов и на каждом по школе, так что попасть к нему… Девочка с сомнением покачала головой.

- Чему ты завидуешь, он ведь такой же?
- Знаешь, мужики, по-моему, все извращенцы! Ты только представь, или тебя один бьет, или все кому не лень. Есть разница?
- Есть, наверное, - задумчиво сказала Настя, - слушай, а таких как я много?
- Немного, но бывает. Иногда люди Его Светлости крадут для него, или по заказу, девчонку или мальчишку. А куда они потом деваются, не знаю. Не интересовалась. Можно, конечно, спросить у куратора. Он наверняка знает.

- У куратора?! Кто это?
- Это дед у нас такой, араб. Он здесь самый главный. От имени Его Светлости всем правит. На каждом острове есть такой правитель. К нему можно на прием сходить. Только если об этом нельзя спрашивать, а ты к нему полезешь, сама понимаешь!

- Здесь разве можно свободно разгуливать?
- Конечно можно! Только когда занятия, или процедуры нельзя. А так, – пожалуйста. Только на дежурное табло надо поглядывать. Если ты понадобишься они, обычно, задолго начинают строку гнать, чтоб в комнате сидела. Или по часам вызовут. А если срочно понадобишься, тебя охранница найдет. Только сопротивляться не надо, а то бьют здорово. По заднице то ничего, быстро проходит, а вот по другим местам – ой – ей – ей! Охранниц еще и по каратэ тренируют. Будешь артачиться, так двинут, мало не покажется.

- Оксан, а как же твои родители?
- Не знаю, - пожала плечами девочка, - меня сюда года в три привезли, из детдома.
Так что я здесь выросла.
Ее лицо слегка погрустнело и, на некоторое время, она замолчала. Затем спохватилась и засобиралась к себе. Настя хотела удержать ее, но девочка сказала:

- Да ты не думай, я не обиделась, просто скоро десять, а в десять отбой. Нужно обязательно быть на месте. И ты после десяти не уходи. Это запрещено. Приходи когда захочешь. Мы с Наташкой в одной комнате живем. Комната у нас одиннадцатая, в спальном корпусе. До фонтана дойдешь, а от него влево и вниз по лестнице. Поняла? Кстати, номера комнат с боку написаны. У тебя, к примеру, 38. Тройка, это третий этаж. После семи у нас свободное время!

Она уже пошла к выходу, когда Настя вспомнила, что хотела задать ей еще один вопрос, и она почти крикнула ей вслед:
- Оксана, а что это за спецканал?
Та обернулась в дверях, метнула быстрый взгляд на часы и, решив, что времени хватит, терпеливо объяснила:
- Это совсем просто! Включаешь и говоришь «Патрик, 3.02.12» и смотришь.
- Откуда ты знаешь?
- Да здесь все это знают, тоже мне секрет. Пора мне! Чао!
И она упорхнула из комнаты, оставив после себя лишь пустые бутылки из-под лимонада. Удивительно, но она уничтожила почти весь запас бара. В раздумье, Настя составила пустые бутылки в угол, затем легла в кровать, включила спецканал и, почему-то волнуясь, произнесла пароль. Знакомая надпись немедленно сменилась на новую: «Через десять секунд начнется трансляция специального канала. Если вы не имеете права доступа, – покиньте канал». Дальше, одна за другой, начали загораться цифры отсчитывающие секунды, десять, девять.



Г Л А В А 6.

Так он создал свою порноиндустрию. Но не «кукольную», а живую, настоящую! Здесь каждый мог получить то, что хотел. Утолить любую, пусть самую невообразимую, страсть. Самую несбыточную. Для «Колыбели грез» не было ничего невозможного! В ней, каждый мог потрогать свою мечту, попробовать ее на вкус. Те, у кого не хватало денег, могли довольствоваться видео. Теперь оно было натуральным. От начала и до конца! На нем не было ни одного лживого кадра. Все по честному: и боль, и страсть и наслаждение. Конечно, в основном все носило ярко выраженный садомазохистский уклон, но, зато, поклонников оказалось бесчисленное множество. Большинство людей, пресытившись обычным сексом, приходили к нему. И, один раз познакомившись с «Колыбелью грез», становились ее верными поклонниками. Естественно, среди клиентов, имелось много тех, кто сам был уже ни на что не способен. Они приходили смотреть на других, вспоминая прошедшие дни своих былых возможностей. Отказа никто не знал. Если идея клиента оказывалась явно невыполнима, ему тактично старались объяснить невозможность выполнения задуманного. Вместе с этим, клиенту предлагались варианты, близкие к его фантазиям, а также стандартные варианты развлечений, адаптированные, так сказать, к конкретному человеку. Понятно, что убийства, здесь невозможными не считались. Просто у всего имелась своя цена и не всем она была по карману.

Основой «Колыбели грез», безусловно, являлись пансионаты, в которых воспитывались мальчики и девочки в возрасте до двадцати лет. Воспитанники объединялись в классы по возрасту, как и в обычных школах.

За основу обучения брались Японская древняя школа гейш и греческая школа гетер. С соответствующими времени изменениями. Психология в пансионатах являлась одним из главных предметов. Главное, понять с первых минут, чего от тебя хочет клиент, и поступать в соответствии с его желаниями. Примером для образа жизни и воспитания служила древняя Спарта. Воспитанников нещадно пороли! За все, за малейшую провинность. Ежедневно и дополнительно, в выходные дни. Стоит ли говорить, что при таких методах воспитания, успеваемость и дисциплина достигали невероятных высот. Большинство детей поступали сюда в младенческом возрасте и не знали другой жизни. За годы, это становилось для них нормой. Огромную часть обучения занимал секс. С первого класса их обучали приносить удовольствие. Это стояло во главе угла. Воспитанники являлись лишь средством для получения удовольствия. Они знали это. Им внушали это с детства. Однако, любые сексуальные отношения между собой, категорически запрещались. Под страхом смерти. «Колыбель грез» выращивала по настоящему профессиональных проституток. Пол, в данном случае, не имел значения. Постоянные занятия танцами и гимнастическими видами спорта, формировали безукоризненные фигуры. За этим строго следили специалисты. Избыточный вес считался преступлением. Здоровый образ жизни – нормой. Ни табака, ни крепких спиртных напитков, ни, разумеется, наркотиков. Только секс на продажу! Только желания клиента. Возраст никакого значения не имеет! Только любовь!

В последнее время, пришлось разработать еще одно направление, доставку по заказу. И, хотя это таило в себе дополнительную опасность, зато приносило ни с чем не сравнимый доход. Скажем, увидел клиент кого-то, кого очень захотел. Что ж, система сыска, находила и доставляла желаемую «игрушку». Ведь в сущности, что такое наркотики? Всего лишь суррогат фантазий! А здесь все в натуральную величину и без похмелья! Да и отвечает за это, вроде бы, кто-то другой, а вы только платите, деньги и подробности вас совершенно не интересуют. Вроде бы и не знаете ничего. А то, что объект вашего «обожания», так неподдельно кричит во время насилия, так это ничего не доказывает! Просто хорошие артистические данные. А вы опять не при чем. Вы ведь не знаете, на каких условиях его или ее наняли. Вот и на видео снимают. Вас по понятным причинам не покажут. Вы ведь не актер. Вы клиент. К тому же, это компенсирует какую-то часть ваших расходов. Шантажировать тоже не станут. Это закон! Вы ведь и так, оставляете здесь все деньги, которые только можете себе позволить. Это же, как болото, стоит раз наступить и все. Не вырваться!

Вот и получается, при любом раскладе, вы добропорядочный гражданин. Плохие – другие! Вы к ним не относитесь, да и ничего о них и их темных делишках, не знаете! Это если не наплевать! Соблазнительно, не правда ли? Правда! По этому и желающих хоть отбавляй.

Всем здесь почет и уважение! Что называется: ваши желания – наши возможности! Будьте только любезны, раскрыть по шире свой кошелек. Ах, там уже ничего нет?! Какая жалость! Какая неприятность! А мы бы могли для вас… Ну ничего, не расстраивайтесь! Мы всегда рады вам! Приходите! Не забудьте пополнить кошелек. Нет, извините, кредитки мы не принимаем, чеки тоже! Только наличные! Нет, нет, никаких заболеваний не бойтесь, у нас ежедневный медицинский контроль. Ах вы больны?! Ах, этим?! Это будет стоить вам гораздо дороже! Несколько челове-е-к? Ну да, у вас останется немного денег… На похороны!



Три, два, один… На экране появилось изображение. На заднем плане, находился длинный стол, за которым восседали три фигуры в одеянии куклуксклановцев. С той лишь разницей, что их костюмы были черного цвета. Из-за одеяния, нельзя было понять, мужчины это или женщины.

На переднем плане, спиной к зрителю, на коленях, стояла девушка с опущенной головой. Справа и слева от нее, находились двое обнаженных по пояс мужчин.

Камера, очень умело меняла ракурсы, наиболее полно отображая всех участников жутковатого действа.
Девушка, находившаяся в центре, не имела, как здесь принято, никакой одежды. Ее хорошо оформленная фигура неестественно белела на фоне черного одеяния остальных действующих лиц. Темно-каштановые волосы, стрижка каре, прямые, но не жесткие черты лица, нос, с едва заметной горбинкой, чуть припухлые губы и большие карие глаза, которые она иногда вскидывала на окружающих. В общем, девушка была довольно красива. Если бы не озноб, сотрясающий ее тело и не мокрая дорожка слез на щеках, все это можно было бы отнести к разряду эротики. Однако картина была скорее зловещая.

Скрипучий, видимо измененный с помощью специальных приспособлений, голос спросил:
- Считаешь ли ты себя виновной, в самом тяжком преступлении, попытке побега?
Девушка кивнула. Говоривший, тут же сорвался на крик:
- Отвечать словами! Смотреть суду в глаза!
Она подняла глаза и, после минутной паузы, тихо сказала:
- Да, Ваша Честь, я считаю себя виновной в названном вами преступлении.
- Готова ли ты назвать суду соучастников, помогавших тебе в осуществлении побега?
Девушка отрицательно покачала головой и, подняв голову, обратилась к судьям:
- В моем преступлении виновата только я! Никто не помогал мне и никто больше не должен страдать из-за меня. Поверьте, я раскаиваюсь…

После этих слов она расплакалась, закрыв лицо руками и больше ничего не смогла сказать. Пока она пыталась успокоиться и взять себя в руки, судьи о чем-то шептались, а затем, вновь обратились к обвиняемой:

- Уверенные в том, что побег из пансионата, без посторонней помощи невозможен, мы считаем, что подсудимая лжесвидетельствует, а, следовательно, ее раскаяния в содеянном неискренни! На основании этого и, дабы установить истину, высший суд, повелевает: передать обвиняемую для допроса с пристрастием. Допрашивать обвиняемую до тех пор, пока последняя не назовет сообщника или сообщников и не будет полной уверенности в том, что обвиняемая говорит правду.

Монотонный голос заглушили громкие рыдания, но он продолжал:
- Применять для этого такие меры воздействия, которые органы дознания посчитают необходимыми. Если, во время дознания, обвиняемая раскается и поможет следствию, суд, в дальнейшем, учтет это обстоятельство. Если же подсудимая станет упорствовать, в своих преступлениях, то, по окончании следствия, будет посажена на кол, задним проходом и останется в таком положении до полной смерти.

К дознанию приступить немедленно!
После этих слов, мужчины, стоявшие по бокам, подхватили девушку под руки и, поставив на нетвердые ноги, повлекли в соседнюю комнату.

Камера неотступно следовала за ними, показывая, время от времени, крупный план лица девушки, на котором читался неподдельный ужас.

Непонятно от чего, у Насти, стало влажно между ног. Она смотрела на экран во все глаза, стараясь не пропустить ни одной детали. Разворачивающиеся события захватывали ее целиком. Одновременно пугая и притягивая. Несмотря на всю абсурдность ситуации, она ни на секунду не сомневалась в реальности происходящего.

Девушку усадили на стул перед небольшим столиком. Кисти рук привязали к этому столу специальными ремнями. Она обречено смотрела перед собой, не переставая всхлипывать. К столу приблизился мужчина. Небольшими ножницами он спокойно и деловито остриг ей ногти. Затем, он уселся напротив нее и достал небольшую металлическую коробочку. Мужчина взял в руку указательный палец девушки и, глядя ей в лицо, негромко спросил:

- Кто?
Девушка молчала. Он не стал повторять вопрос. В место этого, достав из коробки иглу, стал медленно вводить ее под ноготь девушки. Она истошно закричала, задергалась, сползая со стула и пытаясь освободить руку. Вторая ее рука судорожно царапала гладкую поверхность стола. Камера показала, что в этот момент, девушка мочилась под себя от нестерпимой боли. Мужчина остановился и снова спросил:

- Кто?
Девушка тяжело дышала, ее душили слезы. Тогда, не дожидаясь ответа, он резко вогнал вторую иглу под ноготь ее среднего пальца. Казалось, от вопля лопнут перепонки. Мужчина встал из-за стола. Его подручные окатили обвиняемую водой из ведра, видимо для того, чтобы привести ее в чувства. Затем, ее снова усадили на стул. Тогда следователь опять занял свое место. Девушка рванулась назад. Однако, мебель, вероятно, была надежно привинчена к полу и она только сильнее вжалась в спинку своего стула.

- Кто?
Задал он ей очередной вопрос, доставая из коробки очередную иглу.
Она что-то еле слышно пролепетала в ответ. Он видимо понял и кивнул в ответ.
- Еще?
Она опять едва заметно пошевелила губами. Но на этот раз он или не услышал, или сделал вид, что не слышит и стал втыкать иглу под ноготь мизинца.

- Привратник, привратник, а-а-а, при-врааа-тник!
Заорала она, извиваясь и вновь сползая со стула.
- Почему?
Спросил следователь, когда стоны и вопли немного поутихли.
- Я ему дала.
- Дала ему что?
- Все что он хотел. Он трахал меня два дня. Как хотел. Следователь едва заметно кивнул своим помощникам. Девушку тут же освободили от игл и пут. Вытащили на середину комнаты и привязали ее руки к специальному крюку в потолке. Теперь она стояла с высоко поднятыми руками. Почти на цыпочках. Палачи расположились по обе стороны от нее. В руках у обоих были длинные бичи.

- Честное слово, - заторопилась девушка, - я правду говорю, я все расска-за-ааа…
Последнее слово прервал тонкий свист и сильный щелчок бича по спине. Девушка выгнулась вперед, насколько позволяли веревки, но в ту же секунду, получила такой же удар по груди. Она рыдала в голос и извивалась, но ни уклониться, ни ослабить ударов не могла. Палачи продолжали отсчитывать удары до тех пор, пока ее голова не повисла и она не перестала кричать, потеряв сознание. Ее привели в чувства очередным ведром холодной воды.

Придя в себя, она затравленно глядела на мучителей, вздрагивая всем телом от каждого их движения.
- Кто еще?
- Больше никто. Клянусь!
Он с сомнением покачал головой. Однако создавалось впечатление, что он хорошо знает всех действующих лиц ее побега. Вряд ли после подобных признаний, у него могли оставаться какие- то сомнения. По этому Насте показалось, что девушку мучают просто так, то ли ради удовольствия, то ли в назидание другим. Одно было ясно наверняка, отпускать ее быстро никто не собирается.

Как бы в подтверждение Настиных мыслей, следователь, поочередно закрепил две прищепки, скрепленные между собой блестящей цепочкой, к обоим соскам девушки. От его новых действий она лишь слабо поморщилась. Затем, на цепочку он прицепил груз. Видимо, груз, несмотря на миниатюрные размеры, оказался довольно тяжел и от этого, грудь преступницы сильно вытянулась вниз. Было заметно, что это доставляет ей определенные неудобства. Следователь вновь, кивком головы, позвал подручных. Заняв места по обеим сторонам, они стали стегать девушку бамбуковыми прутьями по оттянутым грудям. При каждом ударе девушка запрокидывала голову и сучила ногами. Из ее глаз, непрерывным потоком, струились слезы. Она, не переставая рыдать, просила их сжалится, но ее мольбы оставались без ответа. Освободив ее от веревки удерживающей руки, они разложили ее на кушетку, под вид той, на которой в свое время лежала Настя. Палачи, на сколько это было возможно, раздвинули ее ноги и, взору предстала нежно розовая щель с аккуратными половыми губами. Она была так притягательна, что палачи, на некоторое время, залюбовались открывшимся зрелищем. Но, уже в следующую минуту, последовал первый удар тяжелого ремня, на мгновение накрывший весь разрез целиком. Палач, как видно, являлся большим мастером своего дела и удары ложились точно в цель. Один за другим. Стоит ли говорить о том, что каждый удар сопровождался диким криком перерастающем в несмолкаемый вой.

Насте были не понаслышке известны ощущения ударов по влагалищу, по этому, каждый новый удар заставлял ее внутренне содрогаться от воспоминания собственных переживаний. Вместе с тем, от этого зрелища, у Насти разливалось тепло внизу живота и, почти текло между ног. Почти неосознанно она гладила свои половые губы, избегая касаться клитора, который то и дело, назойливо попадал под палец. Вид пыток возбуждал ее, хотя она и пыталась с этим бороться. Устав бороться с собой, она, наконец, дала рукам волю. Прикосновения к собственным гениталиям, лишенным волос, вызывали неизвестные ранее чувства. Один палец она ввела себе во влагалище, чувствуя собственную горячую влажность, а вторым она слегка касалась ануса. Под действием собственных рук она извивалась змеей, а звуки терзаемого тела с экрана, лишь усиливали ощущения. Пронзив все ее покрытое испариной тело пришел оргазм. Несколько минут она лежала в изнеможении, с закрытыми глазами, почти не слыша происходящего вокруг.

Придя в себя, Настя выключила телевизор. Дальше смотреть не хотелось. Повернувшись на бок она, почти сразу же, провалилась в мягкую, приятную темноту. Открыла глаза она только на следующее утро, да и то только потому, что за ней пришли, чтобы проводить на обычные, утренние процедуры.

Продолжение следует.ТС, браво!
Жду дальнейшего развития событий.
_